Не родись красивой

И произошло то, что должно было давно произойти. Они были как голодные, как обезумевшие от жажды мужчина и женщина. Лежали на диване полураздетые и желали только одного — чтобы их голые тела соприкасались. Костины руки были одновременно требовательные и нежные. Губы шептали ласковые слова, такие знакомые, таким знакомым голосом произносимые, что у нее потекли слезы. Наконец они соединились, и это было такое наслаждение, такой восторг… слезы текли не переставая. Костя их вытирал губами, испытывая томление и огромную нежность. И еще много-много воспоминаний окутали его с головой. Ведь это все было уже когда-то… Памятью отзывалось в каждой клеточке его тела. И запах возбуждал, но уже был таким привычным, таким родным. И наступило такое желанное освобождение, что их стоны превратились в один общий голос.

Костя первым поднялся с дивана, подобрал разбросанную на полу одежду. Потом присел рядом с лежащей Катей и тихо проговорил:

— Катюша, родная моя, любимая! Вот я и вспомнил… все вспомнил. Как жалко, что это не произошло раньше. — Гладил ее лицо, целовал ее ладони. — Почему я не догадался сделать это раньше?.. Обнять тебя и обцеловать тебя всю! Память вернулась бы…

И услышал Катины слова, так необходимые им обоим:

— Костя, не жалей. Твоя память должна была созреть… со временем. Именно сейчас. А еще что ты вспомнил? Буду теперь из тебя каждое воспоминание выведывать и проверять, верное ли… Хочу вместе с тобой говорить об этих наших мгновениях. Они так незабываемы, верно?

Встала, чтобы погладить его лицо, взять его руки и прижать к своему лицу. Костя посадил ее на колени — и не было большего счастья, как вот так сидеть со своей Катей, ласкать ее руками, взглядом. Но надо было одеться, успокоиться, потому что с минуты на минуту должны были прийти Лидия Ивановна с Санечкой.

На другой день Костя встретился с Митей. Оказались одновременно у Катиного дома. Решили пойти в кофейню напротив издательства, чтобы поговорить о том, что их волновало и мучило.

— Митя, ко мне память вернулась. Как-то постепенно, не сразу — но вернулась.

— Вот это новость! Как здорово, Костя! Я за тебя рад! — Митя помолчал, смотрел на друга увлажнившимися глазами. — Катя знает?

— Да, вчера признался ей. И конечно, и она, и я счастливы.

— Вот это новость! — И вместе с удивлением в его голосе слышалось огромное сожаление. — Катя теперь меня отвергнет окончательно. Как ты думаешь?

— Знаешь, Митя, надо позаботиться о ее благополучии. Пусть она сама решит, хорошо?

Когда вышли на свежий воздух, Митя нервно закурил. Напряжение его не оставляло. Костя сочувственно смотрел на друга. И почему-то в этот момент оглянулся.

У ворот издательства стояла Катя и смотрела куда-то вверх. Худенькая, в летнем платьице, с бумажным пакетом, который держала, обняв, у груди. Заходящее солнце освещало ее знакомую прическу. Походила на юную девушку. Костя заметил, что и Митя увидел ее, отбросил в сторону сигарету.

Катя возвращалась из магазина, и ей захотелось дойти до своего издательства. Посмотрела на окна своего кабинета. Как же она соскучилась по своим обязанностям, родным коллегам!

Погруженная в свои мысли, не сразу услышала, что ее кто-то окликнул. Знакомый голос негромко произнес ее имя. Потом еще один голос с ласковой интонацией позвал: «Катюша!» Порывисто оглянулась. Совсем недалеко стояли двое мужчин и смотрели на нее. И была целая минута молчаливого разглядывания. Как будто все трое еще не знали друг друга, как будто заново вглядывались друг в друга. Какое-то любопытство было во взглядах двоих из них, стоящих рядом: тревожное у одного, и улыбчивое у другого. Она тоже загляделась — такими чудесными показались ей эти молодые мужчины, внешне такие разные, но одинаково красивые и любующиеся ею, Катей.

И она пошла им навстречу.