(Не) родная

Алексей крепко сжимает мою руку и заводит в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

— Меня зовут Гордеев Алексей, а это моя супруга Таисия, — выводит меня вперед и обнимает за плечи. — Я отправлял вам ее историю болезни.

Вершинский оказывается пожилым мужчиной с седыми волосами, но очень живым и проникновенным взглядом.

— Ну, положим, вы отправили мне какую-то макулатуру, — сухо бросает профессор и откидывается на спинку кресла. Закусив дужку очков, внимательно сканирует меня глазами и о чем-то думает.

— То есть как? — непонимающе хмурюсь. Пять лет я собирала эту папку и все напрасно? — Там же все заключения и…

— Высосано там все из пальца и никакого обоснования, — отмахивает Петр Петрович. — Забудьте. На заборе тоже много чего написано, а там дырка.

— Ничего не понимаю, — качаю я головой.

— А вам и не нужно. — Профессор расплывается в добродушной улыбке, поднимается на ноги и идет к раковине. — Лучше раздевайтесь и проходите за ширму. Возьмем все необходимые анализы, а потом сделаем УЗИ, чтобы хоть с чего-то начать. Мужа попросим выйти?

— Нет, пожалуйста, мне с ним спокойнее.

— Как скажете, — пожимает он плечами.

Алексей присаживается на стул около входной двери и складывает руки на груди, словно охранник. Улыбаюсь собственным мыслям и иду за ширму. «Любимое» всеми женщинами кресло выглядит не так устрашающе. Какое-то навороченное, я таких и не видела ни разу в жизни.

Раздеваюсь по пояс и аккуратно присаживаюсь. Приятного, конечно, мало, но по-другому, увы, еще не придумали. Неприятная процедура, но вполне себе терпимая. Профессор осматривает меня лично, берет необходимые анализы и как-то загадочно улыбается.

— Давно месячные были последний раз?

— Так вот на днях должны… — выпаливаю уверенно, но осекаюсь. — Ой, или неделю назад… Я запуталась от волнения, надо в телефоне посмотреть.

Стыдно-то как. Какая же я дурочка, шла на прием к гинекологу и не подготовилась. Вспомнить не получается, но в календарике точно отмечено. Я прилежно веду его уже несколько лет и ни разу не забывала поставить галочку.

— А вот волноваться не надо, — цокает языком Петр Петрович. — Цикл регулярный?

— Как часы.

— Предохраняетесь?

— Нет надобности, — поджимаю губы и отвожу глаза в сторону. Зачем предохраняться, если беременность в принципе невозможна.

— Ну и славно. — Профессор заканчивает и снимает перчатки. — Одевайся и проходи на кушетку. Посмотрим на УЗИ.

Невольно улыбаюсь. Добрый он, сразу чувствуется. Невольно расслабляюсь и перестаю зажиматься. Надеваю трусики, прохожу к кушетке и ложусь. Алексей присаживается у меня в ногах и ободряюще поглаживает ступни.

Петр Петрович включает монитор и выдавливает мне на живот холодный гель.

— Что тут у нас? — надвигает на глаза очки с толстыми стеклами и берет в руки датчик.

Медленно водит по животу, то спускаясь ниже к лобку, то поднимаясь чуть выше. Смотрит в экран и молчит. Невольно начинаю волноваться.

— Что-то не так? — не выдерживаю я.

— Смотрите сами, — нажимает датчиком на живот и включает второй монитор у меня над головой. Мы с Алексеем синхронно поворачиваемся туда. Темно пятно расползается на экране, а посередине серая точка.

— Что там, я не понимаю, — хмурится Алексей. — Профессор, не томите. Нервы ни к черту.

— А так? — хитро усмехается он и что-то нажимает на аппарате.

Ритмичный звук заливает все пространство кабинета. Замираю, не веря своим ушам. По коже ползут колючие мурашки, а в глазах застывают слезы. Этого не может быть. Судорожно всхлипываю и зажимаю рот ладонью, чтобы не разреветься.

— На сердцебиение похоже. — Гордеев поворачивается к профессору, чтобы получить разъяснения. А мне все уже понятно. Сердце рвется на части, а дыхание застревает в горле.

— Правильно, — кивает Петр Петрович. — Так бьется сердце вашего ребенка. Шестая неделя как-никак.

— Нашего что? — Глаза мужа округляются от удивления. Он поворачивается ко мне. Не выдерживаю и начинаю плакать навзрыд.

— Ребенка. Я вообще не знаю, зачем вы ко мне пришли. Ваша жена беременна.

— Офигеть, — выдыхает он и сгребает меня в охапку. Прячусь на его груди и даю волю слезам. Как же я счастлива. Уже не ждала и даже не верила.

— Но как такое возможно? — всхлипываю я.

— Очень просто, — хмыкает профессор. — Вы перестали мучить свой организм, оставили его в покое, и он сам нашел способ осчастливить вас. Опять же положительные эмоции.

— Леш, я… — Судорожный вздох застревает в горле. — Господи.

— Тише-тише, все хорошо. — Он прижимает меня к груди и качает в своих руках, как маленькую.

— Я не могу поверить…

— Распечатаю фото на память. — Профессор нажимает на печать и отдает нам первую фотографию нашего малыша.

— А я смогу выносить? — наконец задаю самый важный вопрос.

— Я не господь бог, моя дорогая, и гарантий дать не могу, — вздыхает Петр Петрович. — Но пока не вижу причин для волнения. Гормоны на всякий случай сдашь, ну и постоянное наблюдение врача с таким-то анамнезом.

— А она может наблюдаться у вас? — вклинивается в наш разговор Алексей.

— Отчего же нет? Я с удовольствием возьмусь за такой интересный случай.

— Спасибо вам, — улыбаюсь сквозь слезы.