Не рой другому яму

Когда пельмени уже кипели, дверь ванной открылась и оттуда показался Саша. Его мокрые волосы торчали в разные стороны, торс был прикрыт полотенцем, а ниже… было другое полотенце, которое он сумел подтибрить где-то в моей ванной. Какое разочарование!

— С легким паром! — пожелала я своему гостю.

— Спасибо! Чем это тут так вкусно пахнет?

— Пельмени любишь?

— Обожаю!

— Ну тогда иди есть!

Это прозвучало как-то слишком обыденно! Нет! Никаких пельменей этот тип не получит! Пока…

Я подошла к Александру и молча заглянула в его большие глаза.

— Вода была нормальная? — спросила я, не отрывая взгляда от его глаз.

— Нормальная… — растерялся тот.

— Ты превысил отпущенный тебе лимит! — сказала я, снимая с него верхнее полотенце.

— Тань, ты что? — удивленно спросил меня Саша.

— Я — ничего! А ты что?..

— И я — ничего, а ты — что?

— И я — ничего…

И я поцеловала его в губы, нежно-нежно. А потом второе полотенце тоже оказалось на полу…

* * *

Николай шел босыми ногами по мокрой траве. Это было очень приятно, вот так идти — вперед и вперед, — не останавливаясь. Края странной тропы терялись в густом, как молоко, тумане, образуя что-то вроде узкого непрерывного коридора, по которому и шел Николай. Почему трава была мокрая и что было за туманом слева и справа от тропы, он не знал. Да и зачем ему было это знать? Идти было легко и весело, и он наслаждался каждой минутой пребывания в этом странном месте.

Неожиданно молочный коридор закончился, выводя Николая на небольшую круглую поляну, края которой также терялись в тумане. Посреди поляны стояла маленькая девочка, лет семи-восьми, в красивом белом платье. Это вообще был очень красивый ребенок. Девочка внимательно смотрела на Николая своими большими выразительными глазами и молчала. «Странный ребенок в странном месте», — возникла у Николая вялая мысль.

— Ты кто? — спросил он девочку, присаживаясь перед ней на корточки.

— Я здесь гуляла, — ответила та очень серьезно. И поджала губки.

— А где твоя мама?

— У меня нет мамы, только брат! — грустно сказала девочка.

— Ну а где же твой брат?

— Он сейчас защищает меня от плохих людей.

— Каких таких плохих людей? — удивился Николай.

— Которые нас хотят убить!

Она вдруг схватилась своей маленькой ручонкой за руку Николая и громко заплакала. Детский плач в тишине столь странного места звучал страшно и пронзительно. Николаю захотелось защитить этого ребенка от нависшей над ним опасности, если только таковая существовала.

— Помоги нам! Пожалуйста! — взмолилась девочка, обращаясь к Николаю.

— Как же я вам помогу! Я даже не знаю, где я сейчас нахожусь.

— А ты вернись домой!

— Но как?

— Просто повернись и иди назад!

— Назад?

— Да, назад! Там тебя мама ждет!

Мама? Да, конечно, мама! О маме-то он и забыл! Нужно вернуться к маме, оставить эту дурацкую квартиру с ее ненормальной хозяйкой и жить с родителями! Они ведь так в нем нуждаются! Как он мог променять их любовь на какие-то эфемерные идеи о творческом одиночестве! Какой из него «степной волк», он просто маленький мальчик, который нуждается в материнской ласке и заботе!

— А как я могу тебя защитить от плохих людей?

— Ты знаешь, — сказала девочка.

Потом она повернулась и быстро убежала в туман.

— Подожди! Я не знаю! Как тебя зовут?

— Ты знаешь! — раздался ее тихий голос из-за белой, молочной стены тумана.

Николай в нерешительности остался стоять на поляне. С одной стороны, ему хотелось продолжить свой спокойный и приятный путь в никуда, с другой — его просили помочь. И он должен был это сделать! В этот момент туман впереди него начал немного рассеиваться, открывая продолжение коридора, по которому он только что шел. При этом коридор позади Николая начал заполняться туманом, закрывая обратный путь. Нужно было быстро решать, куда идти дальше — вперед или назад. И Николай решил — назад! Он повернулся и бросился к закрывающемуся проходу. И успел проскочить в него, прежде чем он закрылся стеной тумана. Но вместо того чтобы ощутить под своими ногами уже ставшую привычной мокрую траву, он неожиданно почувствовал, что проваливается в пропасть. Николаю захотелось закричать, но он не смог. Его тело падало все быстрее и быстрее…

— Он пришел в себя! — раздался над самым его ухом незнакомый женский голос. — Алевтина Георгиевна, он пришел в себя!

— Быстрее беги за доктором! — ответил ей другой голос, в котором он узнал голос своей матери.

У Николая ужасно болела голова, и казалось, если он откроет глаза, она вообще взорвется. Он все же приподнял веки, но тут же опустил их, ослепленный ярким светом, который шел из окна без занавесок.

— Сынок, милый мой! А мы думали, что ты больше никогда не проснешься, не вернешься к нам!

Он почувствовал, как рука матери гладит его по голове и как падают ему на лицо ее слезы.

— Мама! — попытался сказать он, но запекшиеся, обветренные губы его плохо слушались. — Мама, я тебя люблю!

* * *