Не рой другому яму

— Минутку, Паулина, — запротестовал Рэкил, — Я иногда спорил с ним, — он посмотрел на Вулфа. — Я не умолял его, потому что думал, что у меня нет на это права. Я считаю, что не вправе вмешиваться, когда дело касается убеждений. Я платил ему жалованье и не хотел, чтобы он думал, что он должен… — Импортер махнул рукой. — Я любил Артура, он был сыном моего брата.

— В любом случае, — резко продолжал Вулф, попрежнему обращаясь к жене, — он не изменился. Он упрямо придерживался коммунистической позиции. Он одобрял коммунистическую агрессию в Корее и осуждал действия ООН. Наконец вы не смогли больше этого выносить и предъявили ему ультиматум: либо он оставит свои возмутительные…

— Не ультиматум, — поправила миссис Рэкил, — муж мне этот не позволил. Я просто…

Вулф перебил ее, повысив голос:

— По крайней мере, вы ясно дали ему понять, что с вас достаточно и что вы не хотите больше видеть его в своем доме. Должно быть, вы сделали это достаточно жестко, поскольку вынудили его раскрыть страшную тайну: что в сорок восьмом году ФБР уговорило его вступить в коммунистическую партию с целью шпионажа. Легкими увещеваниями вы бы, разумеется, не вытянули из него такого признания.

— Я не говорила, что они были легкими. Я сказала ему… — она остановилась, и ее тонкие губы плотно сжались, превратившись в едва видимую полоску. Затем она разлепила их, чтобы выпустить на свободу несколько слов. — Думаю, он посчитал, что может потерять работу, а ему хорошо платили. Намного больше того, чего стоил сам и чего стоила его работа.

— Как бы то ни было, — кивнул Вулф, — он открыл вам свою великую тайну, и вы, пообещав хранить ее, стали сообщником. Восхищаясь им про себя, при других вы притворялись, что продолжаете осуждать его. Вы рассказали об этом только мужу и больше никому. Вы говорите, это случилось примерно неделю назад?

— Да.

— А в субботу вечером, три дня назад вашего племянника убили. Теперь об этом. Вы не так уж много добавили к тому, о чем сообщали газеты, но давайте посмотрим. Он вышел из квартиры, из вашего дома, и взял такси до ресторана «Чезар», где у него был назначен ужин. Он пригласил поужинать трех женщин и двоих мужчин, и когда он появился, они все уже поджидали его в баре. Вместе с вашим племянником они прошли к заказанному им столику и занялись коктейлями. Он вынул из кармана маленькую металлическую коробочку…

— Золотую.

— Золото — это металл, мадам. Он достал ее из кармана бокового кармана плаща, положил на стол и оставил там, пока совещался с официантом. За столом завязалась беседа. Когда принесли тарелки, булочки и масло, коробочку куда-то задвинули. В общей сложности она была на столе десять двенадцать минут. Когда подали hors d'ouevres[1], ваш племянник принялся за еду, вспомнил о коробочке с пилюлями, нашел ее за корзинкой с булочками, достал из нее витаминную капсулу, проглотил, запил водой и принялся за свой hors d'ouevres. Шесть или семь минут спустя он дико вскрикнул, вскочил на ноги, опрокинув стул, несколько раз конвульсивно дернулся, потом вдруг одеревенел, рухнул на пол и умер. Вскоре появился врач, но ваш племянник был уже мертв. Выяснилось, что две другие капсулы из металлической коробочки, внешне похожие на извлеченную им, содержат то, что и должны содержать, и совершенно безвредны, но ваш племянник проглотил цианистый калий. Его убили, подменив витаминный порошок смертельным ядом.

— Разумеется. Вот почему…

— Я продолжу, с вашего позволения. Вы были и до сих нор остаетесь убеждены, что подмену осуществил один из его сотрапезников, коммунист, который узнал, что ваш племянник работает на ФБР, и вы сообщили это инспектору Кремеру из полиции. Вы были совершенно не удовлетворены тем, как он воспринял эту информацию, и, особенно, последующим разговором с ним вчерашним утром, и лично отправились в контору ФБР, встретились с мистером Энстреем, но отклика в нем не нашли. Он заявил, что убийство в Манхэттене это дело нью-йоркской полиции. Рассердившись, вы отправились в управление уголовной полиции, но инспектора Кремера на месте не застали. Тогда вы переговорили с сержантом по имени Стеббинс, потом ушли, негодуя еще больше, с благосклонностью отнеслись к сделанному утром предложению вашего мужа проконсультироваться со мной, и вот вы здесь. Упустил ли я что-нибудь важное?

— Одно маленькое замечание, — Рэкил прочистил горло. — Наш разговор с инспектором Кремером о том, что Артур вступил в коммунистическую партию по заданию ФБР, был конфиденциальным. Впрочем, разговор с вами тоже, разумеется, конфиденциальный, поскольку мы ваши клиенты.

Вулф покачал головой:

— Пока нет. Вы хотите нанять меня для того, чтобы я расследовал смерть вашего племянника?

— Да. Конечно.

— Тогда я должен поставить вас в известность, что хотя по части осторожности равных мне нет, я не смогу работать, если руки у меня будут связаны.

— Справедливо.

— Хорошо. Я дам вам знать завтра, возможно еще до полудня. — Вулф потянулся для того, чтобы отодвинуть пресс-папье и взять чек. — Могу я пока сохранить его, но, разумеется, вернуть, если не смогу взяться за работу?