Не-Русь (СИ)

Но с Сельджуком пошли не все. В Дельте Волги, в Саксине, который теперь вместо Итиля, правителями — огузы. Торки — их северная ветвь, южная — сельджуки. Саксинцы… средняя. Исконно-посконные. Хранители племенных традиций и носители изначальных знаний. Пришипились в камышах и блюдут. Посреди иудейско-мусульманского подчинённого населения.

* * *

Булгары с огузами несколько раз воевали, поэтому торк в моей свите — намёк на… возможные возможности.

Народу на барку набилось… три посольства в одной лоханке! Даже и поговорить спокойно негде.

На той стороне народ — забегал. Начал изображать страшное войско заоблачной численности. Конные отряды туда-сюда скачут, пыль поднимают. Суздальские бояре приуныли. От такого множества вражеской конницы.

Ага. Только там лошадка одна такая приметная. Чёрная с зелёными пятнами. И она — то в одну сторону, то в другую. Типичный пример из серии «про мелочи» — просто стою, смотрю, думаю…

Аналогичный случай был… нет, не в Бердичеве — в Приамурье. Хабаров схлестнулся с маньчжурами. Союзные русским якуты нашли в лесу разведывательной маньчжурский отряд. Но не вырезали, а стали гонять вокруг дозора своих всадников. Много раз. Лазутчики потом прибежали к своему начальнику, «пали на лица свои» и возопили:

— Ай-ай-ай! К русским помощь идёт! Ай-ай-ай! Много-много-много!

Там маньчжуры призадумались и ушли.

Здесь я показал — бояре бояться перестали, смеяться начали:

— Вот же дурни гололобые! Пугать нас удумали! Туда-сюда одну конную сотню гоняют!

Глава 349

Долго стояли. Не зовут и не зовут. Как бы не из-за моих… экзерцисов — Абдулла-то сразу к эмиру в шатёр побежал. Понятно, что он обещал сохранить мою тайну — в тайне от людей. Но… эмир-то — не «люди». Что-то он господину своему расскажет. А уж про «третьего игрока» — просто обязан.

Позвали, наконец. Наши суздальские, как положено по этикету, шапок не снимают — у мусульман это оскорбление. Провозглашают наши предложения. Эмир, особо и не слушая, через толмача:

— Надо подумать. Приходите завтра. Вас отвезут.

Все повалили на выход. Тут в спину:

— А вас, Штирлиц, прошу остаться.

В этот раз «Штирлицом» оказался Воевода Всеволжский, то бишь — я. Вербануть задумал? Ну-ну…

Суздальские уехали — нас снова в шатёр зазвали. Обстановка уже… теплее: подушки, угощение. Эмир рукой махнул — его лишние свитские вышли. Пришлось и своих выгнать — комаров кормить.

Сидим «тесным кружком»: эмир, Абдулла, какой-то чёрный мужик со здоровенной саблей. А, телохранитель. Из зинджей. Я с таким типом в первой жизни сталкивался, из иракских беженцев после «войн в заливе». Точь-в-точь. Только мой был пристойнее — без сабли.

Сам эмир Ибрагим… Я думал, он старый и толстый, а он средних лет, темноволосый, довольно высокий, почти стройный мужчина. Татарин с мощной примесью семитской или кавказкой крови. Яркий такой, сильно… контрастный. Может, Ану к нему не просто от страха перед гяурами рвалась? Вот с этого и начнём. Нельзя — не по этикету первым начинать говорить. Но очень хочется. А то чего-то он меня уж очень пристально… глазами кушает.

— Мир тебе, эмир Булгара Великого. Хочу передать поклон от твоей любимой наложницы Ану. По воле Аллаха случилось так, что наши пути с ней пересеклись.

Класс! Толмачит Абдулла. Значит, можно без восточных припаданий и причмокиваний. Короче. И в обратную сторону он будет переводить только суть — русским он не владеет свободно. Я со своим тюркским… вообще помолчу. Деловой разговор может получиться.

Ибрагим долго морщил лоб — вспоминал. А кто ж это у меня любимая наложница? А где я слышал это имя?

— Кайда? Э… где…

— Она? В шатре у Боголюбского. Теперь она — его любимая наложница.

Я думал — Ибрагим как-то… разгневается. Типа — отобрали женщину. А он — смеяться начал. Так это… довольно обидно. Абдулла переводит смысл: русские князья всегда на ношенное падки. Объедки да обноски подбирают. Похохатывает и вдруг замирает. После моего уточнения:

— Я её у разбойников отбил и князю подарил.

— Ты подарил князю? Сам? Не он потребовал?

Военачальник может забрать у воина любую часть добычи. А вот подарить… это свойственно равным. Здесь несколько другая культура отдаривания, как на Руси. Ощущение неравенства при дарении — жёстче. Обычная форма — бакшиш: «щедрые вознаграждения и взятки, грубо требуемые и любезно принимаемые в обмен на незначительные либо вовсе не оказанные услуги».

Типичная озвучка:

— Лучше подари мне это сам.

Плюсик к моему рейтингу — князь я или не князь, но имею право свободно дарить даже князьям.

Эмир отсмеялся и что-то спрашивает. Абдулла переводит, теряя по дороге оттенки презрительности и недоверия:

— Воевода Всеволжский — что это?

Так просто ответить… Начнём издалека:

— Вчера на пиру тверской князь Володша умер в моих руках.

— А-ах?! Калай?! Как?!

Наиболее точный ответ: «молча». Но здесь… не поймут.

— Он упал на мой нож.