Не-Русь (СИ)

Что характерно: с поднятыми руками, как немцев в кинохрониках о Сталинграде показывают — нету. Нету и — руки за спину, как у наших принято. Или — на затылок, как у америкосов. Нет, выскакивают, кидают оружие в сторону, падают на колени и ползут на четвереньках. Или усаживаются к ближайшей стенке и руками головы закрывают.

Стереотипы поведения при капитуляции — ещё не сформировались. Причина очевидна: очень мало кому удаётся вернуться и поделиться с соплеменниками опытом «правильной сдачи».

Тут я окончательно понял — мы победили. Потому что рядом со мной образовался Николашка. С мешком. И мы, от проявления воинской доблести, перешли, миную вторую стадию — резня зверская, сразу к третьей — грабёж побеждённых.

Надо поторапливаться. Потому что мы, конечно, оторвали лакомый кусок: цитадель — жилище местного владетеля. Тут должно быть богато. Но хлебалом щёлкать не следует: вон уже и муромские ребята кого-то трясут, и ростовские трудятся — двери в центральном бараке выносят.

Бой на стенах практически закончился. Только возле угловой башни ещё рубились присланные от эмира бойцы, да на стене между воротами и волжской стороной отбивался отряд владетеля. Кажется, они ещё имели надежду пробиться к берегу и уйти за Волгу. Ну, такие идеи только от безвыходности.

Народу у меня для правильного грабежа маловато. Надо правильно расставить и организовать ребят. Для грабежа наиболее ценного. А где оно?

Заглянул в колодец — пусто. В смысле — воду всю вычерпали, пожар заливали. Чего-то ещё дымит, но сильного огня не видно. А в колодец посмотреть — это правильно. Когда китайцы Каракорум брали, то монголы очень страдали от жажды и пытались вырыть колодцы. Воды не нашли, но получили классные хранилища: задушили и скинули туда всех жён последнего императора и казну с сокровищницей.

Я уже говорил: убрать «под землю» — основной способ обеспечения сохранности ценностей в эту эпоху. А кроме особых ценностей что-то брать… народу у меня маловато.

Я ходил-любопытствовал, заложив руки за спину по этому… дворцу? Дворец — полутороэтажный бревенчатый барак. Всё остальное — одноэтажное. Половина — глинобитное, или глиной обмазанное. Юрты есть. И простые, и с коридорчиками. Ну, думаю, там внутри… все красавицы гарема! Надо ж… ну… Я ж заслужил!

Заглянул — нет никого. Тюндюк — затянут наполовину, уыки — торчат, кереге — стоят. Видно, что убегали в спешке, но драки здесь не было. Чего-то блестящего — не валяется. И где тут искать… злато-серебро, самоцветы-яхонты?

Чисто из любопытства поковырял сапогом — под кошмой деревянная дощатая площадка. И как-то… неправильно половичок лежит, угол загнулся. С чего бы это? Откинул — точно, люк квадратный. Откинули крышку — подземелье, лесенка туда ведёт. Темно. Шипение, пыхтение, шевеление, завывание… Непонятно. Боязно. Копьём, что ль потыкать?

А у меня — «зиппа»! Мою — Маноха забрал. А у меня — Ивашкина! Щёлк… Светло! Прогресс! Красота!

Мда… насчёт красоты… можно было и не светить. Под лесенкой на полу на животе лежит мужик. Здоровый. Здоровенный. И как-то… туда-сюда дёргается. Голову поднял и, подслеповато мигая на свет, меня рассматривает. Страхолюдина. Настолько страхо…

Я сразу, с перепугу, скомандовал:

— Сухан! Взять!

Сухан туда прыгнул, Мужик как-то… даже не сдвинулся. Зацепился, что ли? Ну и получил боевым сапогом по затылку. И я — следом, уже с наручниками в руках. Щёлк-щёлк.

Факеншит! Что ж это мы такое нашли?!

Валяется тут… джина арабского после бутылки — представляете? А Валуева после двух? В наручниках за спиной, в состоянии крайнего озлобления, средневековом доспехе и чёрном халате? С окровавленным полуторным палашом рядом… И — рычит.

Быстро очухался. Головой трясёт и пытается подняться.

Рост — два пятнадцать, вес под полтора центнера без обвязки. На морде лица выражение типа: подходи ближе — порву нафиг. Не считая сломанного и свёрнутого на спину носа.

Фактура, блин. Типаж, факеншит.

Я… даже расстроился. Как Базаров: «Такое богатое тело! Прямо в анатомический театр». А до того времени — и мне бы в хозяйстве пригодилось. «Жаба» у меня… Чуть смерть отодвинулась — начинаю подгребать. Жаль же убивать! Такого… типично зверского убийцу.

— Сен кимсин? (Ты кто?)

— Ве сен? (А ты?)

— И - Иван, вахси бир хаюван (Я — Иван, лютый зверь).

— И - Салман, сиюах корку (Я — Салман, черный ужас).

Мда… Поговорили.

Дядя пытается подняться на ноги, пытается разорвать наручники. Но… это ж инновация! Это ж тебе не верёвочные или ременные путы. Пальцами за спиной ощупывает, а понять не может. Цапнули за шиворот, дёрнули…

Оп-па. А под ним — тельце. Размер — детский, пол — мужской, вид — голый. Только на голове — ком одежды. И на щиколотках… остатки шаровар. Судя по деталям… контакт был жёстким и, для активного партнёра, успешно завершённым.

— Бу недир? (Это — что?)

— Джафар. Ибн Абдула.

Исчерпывающе.

Ребёнок, лет 10–12, начинает шевелиться, стонать. Позвали ребят, вытащили наверх этот… «Чёрный ужас» и его жертву.

Начинаю разговаривать, выяснять. Салман особенно и не запирается. Отвечает спокойно.