Не-Русь

Но отношение к тем, кто оставил ислам ещё — хуже. Вопрос о том, как вести себя с мусульманами сменившими веру — в исламе никогда не стоял: если верующий отказывался вновь принять ислам, он подлежал физическому уничтожению. Практически это единственная стопроцентно «расстрельная» статья в исламском праве. Все течения ислама без исключения безоговорочно согласны с этим.

Забавно: знаю слово «выкрест» — иудей, принявший христианство, «ренегат» — христианин, принявший ислам, но как называется мусульманин, принявший христианство…

Кажется, только в России существовали устойчивые словосочетания типа: «крещённый татарин». В середине 19 века, казанский полицмейстер, мусульманин, получил очередной орден — крест Станислава третьей степени. Явился в свою мечеть: надо же похвастать наградой! Мулла устроил скандал: нельзя являться в дом Аллаха с символом чужой веры на груди!

Полицмейстер ушёл. Мулле разъяснили: это не символ христианства — это символ успешного исполнения государственной службы. Вы имеете что-то против?

Всё, проблема закончилась. В Казани, но не исламе.

Образцом поведения для мусульман является жизнь четырёх первых, «праведных» халифов:

«Али сжег несколько человек заживо, хотя Пророк и говорил ему: «Того мусульманина, который пренебрегает своей верой, нельзя наказывать наказанием Аллаха (огнем); его следует просто убить».

«Человек из племени Бани-Ижл стал христианином. Его привели к Али, закованным в цепи. Они долго говорили. Мужчина ответил ему: «Я ЗНАЮ, что Иса — Сын Божий». Тогда он встал и ногами ступил на него. Когда это увидели другие, они тоже начали топтать мужчину. Тогда Али сказал «Убейте его». Его убили и Али приказал сжечь тело».

«Кровь мусульманина может быть (законно) пролита в трех случаях: обращение к неверию верующего, супружеская измена, убившего невинного человека».

Так гласят «достоверные хадисы», так думают и делают здешние люди.

Увидев «моего приятеля» в сочетании с «противозачаточным» крестиком, каждый правоверный должен меня убить. Попытаться. Точнее: предложить вернуться «в лоно истинной веры», где, честно говоря, я никогда не был, а потом убить. Как халиф Али:

«К Али привели старика, который сначала был христианином, затем принял ислам, а потом вновь принял христианство. — Может ты принял Христианство, чтобы приобрести наследство, а потом вновь стать мусульманином, — спросил Али. Старик сказал: — Нет. — Может ты принял Христианство, чтобы жениться на молодой христианке, а потом вернуться в ислам? — Нет, — ответил старик. Али сказал ему: — Тогда прими ислам вновь. — Нет. Не раньше, чем я встречу Христа! — Али приказал и старик был обезглавлен».

Понятно, что этот мальчишка сейчас не опасен, даже ножкой шевельнуть не может. Поскольку крепёж ножек несколько… деформировался. Но придурков этого типа здесь много. Надо найти какое-то… какой-то способ…

А то в Коране сказано:

«Если же они отвратятся, то схватывайте их и убивайте, где бы ни нашли их».

Что я — не «они»… И мне — что минбар, что мини-бар — лишь бы наливали…

Я подсунул своего уставшего и опавшего «приятеля» мальчишке к лицу, покрутил пред носом:

— Бакин. Гурдун му? Бу адамин элинде бисак изи дегил. Буиз Аллах бисак. Бени юаргидамауа сезарет мусунуз? Сик ве белигрин Хаккинда? (Смотри. Видишь? Это не след ножа в руке человека. Это след ножа Аллаха. Ты осмелишься судить обо мне? Об избранном и отмеченном?)

Джафар задёргался, попытался отодвинуться, потянул в захлёб:

— Ля… ля..

— Ля иляха илля-Ллах.

«Нет бога, кроме Аллаха» — единственная фраза на арабском, которую я твёрдо знаю. Поскольку муэдзины орут громко. И противно. Хотя должны быть с красивыми голосами. А теперь повернутся в сторону Мекки, взяться за мочки ушей большими и указательными пальцами и завопить… Факеншит! Только бы не заблеять! И мизинцами — пятачок из носа делать не надо…