Не русские идут

– Работаем по ситуации. Подчёркиваю: охрану лайнера нейтрализовать мягко, без летального исхода. Охрану Арота уничтожать беспощадно!

– Как мы их различим? – проворчал Кремень.

– Они вооружены по-другому, увидите и почувствуете.

Дверцы пассажирского лифта открылись.

– Садимся!

Команда Ратибора, Бран и Корнейчук с трудом разместились в тесной кабине, рассчитанной всего на четверых. Бойцам мешали горбы «разгрузок» со взрывчаткой и всякими приспособлениями, но всё-таки они нашли способ уплотниться: кто-то присел, кто-то встал на цыпочки.

Лифт пополз вверх в прозрачной трубе лифтопровода.

Первую, вторую и третью палубы проехали беспрепятственно, не заметив в коридорах особой суеты. На четвёртом уровне уже бегали матросы и охранники в бело-синей униформе, а на пятой палубе лифт остановился.

– Выходим! – отреагировал Бран. – Нас почуяли.

Объяснять никому ничего не пришлось, все понимали, о чём идёт речь.

Дверца лифта ушла в сторону.

И Бран исчез!

Ратибор выскочил на лестничную площадку, входя в боевой режим, основанный на возросшей скорости реакций и мгновенной оценке ситуации.

Бойцы последовали за ним.

По палубе метались ополоумевшие пассажиры и матросы, среди которых возникали и пропадали охранники лайнера и жуткие фигуры в невообразимом хламье, с масками на головах или в голубоватых чалмах – пираты.

Откуда-то сверху доносилась стрельба, кто-то истошно кричал, кто-то звал на помощь. В другое время Ратибор непременно бросился бы на зов, спасать пострадавших, но в данный момент он выполнял более важную задачу (хотя душа протестовала против оценки «более важная»), и выяснять, кто кричит, он не стал.

Три секунды, три пролёта лестницы вверх, шестая палуба.

Пассажиров практически не видно, зато по коридору бегут в бело-синих комбезах чернолицые охранники: сверкающие белки глаз, разинутые рты, в глазах оторопь.

Прошу прощения, господа хорошие, вам здесь делать нечего.

Два выстрела, две усыпляющие иглы в головы.

Справа бегут ещё двое, но этих успокоят идущие следом. Вперёд!

Ещё три секунды, три пролёта лестницы, седьмая палуба.

И удар по затылку!

Сознание едва не вылетело мотыльком из головы.

Ратибор чудовищным усилием воли удержался на ногах, тряхнул головой, вяло соображая, что никто его по затылку не бил. Снова сработал невидимый барьер магической защиты Арота, нацеленный на выявление агрессивно настроенных – к нему лично и к Экзократору как к объекту – пришельцев. Корнейчук не зря акцентировал внимание на возможных преградах психофизического плана, а преодолеть их можно было только с помощью сильной воли и аутотренинга.

Ратибор оглянулся, приходя в себя.

Бойцы отстали.

Кремень сидел на корточках пролётом ниже, держась обеими руками за голову. Клюв и Икона вообще не успели взбежать на лестницу с шестой палубы.

Кремень поднял голову, бледный до синевы, дёрнул губой.

– Что за б…во, командир?! В глазах всё зелено!

– Дождись остальных, идите вместе, светитесь, как учили! Это сработало заклинание блокировки. Я иду выше.

– Хорошо.

Ратибор заставил лёгкие протолкнуть застрявший в груди воздух, почувствовал прилив сил, начал подниматься по лестнице.

Кто-то поддержал его. Он дёрнулся, повернул голову: воевода.

– Сейчас будет легче, – хрипло сказал Корнейчук. – Осталось немного. Держись в кильватере.

– Где Бран?

– Работает.

– Команда полковника сюда не доберётся.

– Уже добралась.

– Как?!

– На грузовом лифте.

– Почему же наш остановился?

– Мы опаснее, чем морпехи. Всё нормально, идём «эшелоном», морпехи впереди, мы следом. Арот бросил на них свою защитную бригаду, и мы войдём в бой вовремя.

Корнейчук легко перепрыгнул несколько ступенек, словно ему было не шестьдесят с гаком, а пятнадцать лет.

Ратибор, наливаясь злостью на самого себя, преодолевая слабость в ногах, устремился за ним.

Действительно, на седьмой палубе шёл бой.

Бойцы Отарашвили отстреливались от возникающих то справа, то слева чёрных фигур, а те стреляли в ответ из какого-то странного «электрического» оружия, и по коридорам скакали льдисто-голубые молнии, оставляющие на стенах чёрные шрамы в обрамлении снежно-белого инея. Молнии не только пробивали поручни и стеклянные щиты палубных ограждений, но и порождали волны жуткого холода, способного заморозить человека вживую!

– Не отставай! – оглянулся Корнейчук. – Они прикроют!

Ратибор побежал за ним, постепенно обретая былую лёгкость в теле и ясность мышления.

Три пролёта, шесть секунд, выход на восьмую палубу. К корме – налево, к резиденции Арота – направо. А там…

Направо было не пройти, там стояла кипучая огненная стена!

Ратибор невольно замедлил бег. Крик воеводы: не останавливайся! – он услышал позже, чем нужно. Вылетевшая из открытого иллюминатора молния вонзилась ему в шею… точнее, должна была вонзиться. Потому что рядом в этот миг сформировалась живая текучая тень, и мощный удар в плечо отбросил Ратибора к перилам ограждения.

Молния всё же задела его, и он закричал от свирепой обмораживающей боли, когтями разодравшей плечо. Упал на колено, хватаясь рукой за буквально оледеневшее, покрывшееся изморозью предплечье.