Не рычите, маэстро, или счастье для Льва

Голос Ирины раздавался через какую-то раздражающую его паузу. Связь была отвратная. И вообще – лучше бы всего, чтобы она каким-то волшебным образом оказалась здесь, рядом с ним. И тогда…

- Лева?

- Нет, с нами все в порядке, чего нельзя сказать о ботинках. Костюмы отгладить хоть можно, а вот обувь. Как-то смялась.

- Бедняги. Это вы который у вас день подряд? Седьмой? Семь дней – семь концертов?

- Нет. Шестой. За семь дней. Мы где-то сутки проспали. Погоди. Это только прелюдия. Без распевки, без подготовки, мятые! Не успели ничего! Мы уже не просто забегали на сцену. Мы влетали на нее, как кенгуру. Прыжками. Ванька первый, я – за ним. Уже под минусовку. И… Натыкаемся на стол.

- Что?

- Стол. Длинный, во всю сцену. Зеленый такой. С бархатной скатертью. Цвета взбесившейся елки. – Он нажал на экран, пересылая. – Лови стол. И сцену.

Ирина расхохоталась:

- Вы там ничего в микрофон не сказали?

- Нет, - сделал вид, что обиделся, Лева. – Мы проглотили. Потому как пели.  Ну, мы как-то допели. Поздоровались. И – вот прямо спросили: дорогие зрители, это…. ЧТО?!

- А они?

- А они нам – у нас выборы. Утром были дебаты. И завтра – дебаты. Что эту дуру зря туда-сюда таскать. Мы такие: «Гмммм. А каким боком мы сюда вписываемся?» Выяснилось, что в виде подарка.

- Хороший такой подарок, - заценила Ирина. – Дорогой.

- Любимую группу пригласили. Сказали, что очень жалеют, что в зал. Изначально обещали, что на стадион, чтобы поместились все желающие.

- Куда?!

- Ну, всего-то минус двадцать пять. Еще же осень. Не зима.

- И что остановило организаторов? Неужели подумали, каково будет вам петь, а зрителям слушать?

- Да ты что? Кто ж об этом думает! У них в честь выборов на стадионе еще какое-то мероприятие по счастью было запланировано.

- Минус двадцать пять?

- Это их не то, чтобы остановило, эти их и не огорчило ни разу.

- Красота же!

- Да неописуемая. Мы поем, пытаясь двигаться аккуратно. И тут я понимаю – если на сцене стол. То где, простите, рояль?

Ирина просто залилась. Вообще, слово «рояль» вызывало у нее какие-то странные приступы смеха. Стоило бы проверить, что с тем, уже кабинетным, что обосновался в их квартире, в Питере, как ему начинало казаться за эти две неделе, просто на другой планете.

- И где оказался рояль, - проговорила она наконец.

- За сценой. Стол же не помещался. Убрали то, что мешало.

 - И как?

- А мне синтезатор вытащили. Поставили на стол. На бархатную скатерть. Гордо так. Мы несколько минут ничего поделать не могли. Я пытался понять, как на нем играть, там клавиш было меньше, чем полагается. И звук странный. И как-то его надо было включить! А эти клоуны… сначала хохотали, как подорванные. А с ними – весь зал. Потом мы плюнули – и пошли петь а капелла. Я тоже рукой махнул – и к ним присоединился. Начали с «Катюши», кстати.

- А, вот это уже выложили. Я посмотрела. Там такое количество просмотров, с ума сойти. А почему с трибун?

- Так и их не вынесли. Они там по краям и стояли. У них дебаты, как ты помнишь. Артур первый полез. Не вынес.

- А дурной пример – заразителен.

- Вот-вот. Но хуже всего было во втором отделении.

- Что там еще с вами произошло?

- Зрителям сказали, что мы попали в аварию, остались голодными. И к тому моменту, как мы вышли работать второе отделение – было решение нас накормить. Напоить. Самогоном, как потом выяснилось. И, кстати, угостить местным медом. Мы выходим. Уже осторожно. Помним про стол. И… запах. Запах еды – он просто сносит. А мы с утра ничего с этими приключениями не ели.

Ирина уже не могла смеяться.

- Скажи, что есть запись ваших переговоров с залом! Лева, что угодно, за эту запись! – простонала она.

- Вот прямо что угодно? – промурлыкал он.

- Обещаешь быть неприличным? - тут же ответила Ирина.

Тяжкий вздох был ей ответом. Она вздохнула в ответ. Эти семь дней тяжко дались и ей. Стоило закрыть глаза, как она погружалась в зимнюю, яркую и обжигающую ночь. И мысли о том, что он где-то далеко, но к нему можно приехать, его можно коснуться… Они просто сводили с ума. Лев же просто охрип. Как-то все слова испарились. Сорваться. Успевать с самолета на самолет, чтобы выгадать хоть полчаса и побыть вместе. Ворваться. В нее. В ее жизнь. И…

- Ты мне фото с гостеприимными зрителями. Я тебе – фото с роялем. – Она пришла в себя первая.

- Ира, - простонал он, ожидая подвох.

- На счет. Раз. Два. Три.

Лев отправил видео от организаторов. Жадно открыл фотографию. И…

- Ираааааааа.

- Да-да? – невозмутимо отозвалась она. – Рояль, право слово, не пострадал. Может, чуть смутился.

- Это…

- Восхитительно. Я знаю.

Он смотрел на фотографию. Женщина его мечты сидит у рояля. Белые льняные волосы. Строгий невозмутимый вид. Черной кружевное белье. Черные чулки. И черный длинный официальный пиджак. Застегнутый всего не одну пуговичку. И черные как ночь туфли на умопомрачительных шпильках.

Лева зарычал. Это было просто… просто…

- Ты идешь?

К нему заглянули остальные. Уже в неформальной одежде. Потому как ужин. И продолжение изумительного местного гостеприимства.

- Ждут только тебя, - добавил Сергей.

- Иди, - в голосе Ирины было что-то странное.