Не рычите, маэстро, или счастье для Льва

- Это уже было в моей жизни, - вдруг тихо сказала. – Дорогие, сумасшедшие подарки барышне, что родила ребенка. Не рояль, конечно, в стоимость квартиры, но… Машина, бриллианты. А ребенку… Конечно же, ему  нужен отец, а надоевшую семью можно и бросить. Никто же не должен стоять на пути истинного чувства. И только совместные проекты и заключенные контракты останавливают от этого. Ну, или на каком-то этапе не останавливают.

- Это же вы сейчас не о Леве? - тихо проговорила Олеся.

- Нет. Конечно, нет.

- И что вы сделали? – спросила госпожа профессор. И ее синие, совершенно не выцветшие глаза, точно такие же, как и у Ирины, блеснули сочувствием.

- Я отправилась к барышне. И спровоцировала ее на скандал. Точно так же, как пыталась спровоцировать вашу внучку. Я в обоих случаях была уверена в том, что имею дело просто с алчными особами, которые просто хотят денег.

- И? Получилось? В первый раз.

Олеся так и не поняла уже, кто это сказал: она сама или Антонина Георгиевна.

- Как сказать, - ответила хозяйка квартиры. Которых вдруг стало две. – Я узнала правду. Много чего, включая ту пикантную новость о том, что ребенок был совершенно не от мужа. Я прекрасным образом записала аудиофайл. И отослала его супругу. Для прочистки мозгов. Но… спустя какое-то время мы просто разъехались. Теперь только работаем вместе. Музыка стала звучать по-другому. Лучше даже. Экспрессивнее. Но…

- Лева в курсе? – спросила Олеся.

Антонина Георгиевна посмотрела на нее насмешливо. «Конечно же, нет. Как и весь остальной мир», - говорил этот взгляд.

Помолчали. Что тут скажешь…

- Я бы очень хотела изменить прошлое, - тихо вздохнула Аделина Святославовна. – И просто приехать познакомиться с избранницей сына. С внуком. А сейчас…

- Сейчас надо просто успокоиться. И перестать трепать друг другу нервы, - постановила Антонина Георгиевна. – Новый год скоро, время волшебное. Вот и договоритесь.

- Слушайте, - важная мысль наконец выкристаллизовалась в голове у Олеси. Хотя странно, под таким количеством алкоголя – откуда в голове взяться чему-то умному. А вот смотри-ка, мысль нашлась.

Дамы посмотрели на нее со снисходительным благодушием.

- Если вы, Антонина Георгиевна, здесь. А Ирина – в больнице. То с кем Саша?

- Саша, - улыбнулась Аделина Святославовна, вспомнив мальчика. – Саша?!

- Саша с отцом. Не буду же я оставлять ребенка ночевать с няней. Что вы переживаете? – совершенно невозмутимо откликнулась госпожа профессор.

- Но у Левы корпоратив, - всплеснула руками Олеся.

- А кто сказал, что быть семейным человеком – легко? - широко улыбнулась Антонина Георгиевна.

Олеся посмотрела на Аделаиду Святославовну, и они улыбнулись друг другу. Действительно, чего они раскудахтались? Справится.

Потом они тихонько пели – и романсы, и русское народное. И даже «Напилася я пьяна…» А потом и не тихонько.

На этом в дверь снова позвонили. И это была не доставка коньяка. На пороге стоял Томбасов. С самым непростым выражением лица.

- Олег! – Олеся счастливо кинулась на шею мужу.

- Ты не представляешь себе, какой у меня счет к твоему квартету, - прошептал он ей на ухо. – До небес. Дамы.

Он, прижав к себе жену, поклонился в сторону и хозяйки квартиры, и ее гостьи.

- Олеся у вас – просто чудо, - важно сообщила ему госпожа профессор.

- Совершенно согласна, - поддержала ее мама Левы.

- Я знаю, - вдруг улыбнулся бизнесмен. Улыбка совершенно преобразила его лицо. – С вашего позволения я заберу супругу домой.

Ему важно кивнули, отпуская.

- Вот я покреативлю и придумаю им еще какую-то пакость, - ворчал Томбасов, снося на руках жену в машину. – Что-то кроме пирожков. Заразы.

Не то, чтобы Олеся не могла идти, но было та-а-ак приятно, к тому же прижаться носом в шею мужа, дышать им. И чувствовать себя настолько счастливой, что голова кружилась. Хотелось целовать этого мужчину, что принес столько счастья в ее жизнь. И вообще, она сегодня раскована, нетрезва, значит, ей все было можно.

- Олеся, давай до дома доедем.

- Давай, - покладисто согласилась она, не переставая приставать к мужу в лифте. У нее-то обе руки были свободные, почему б их не использовать, чтобы сделать жизнь приятнее. И кстати, если чуть извернуться, то можно придать их поездке в лифте совершенно другое звучание. Вот, например, такое – она с удовольствием послушала мужской стон. Поймать его губами.

- Любимая…

- Да? – а тут еще и зеркало, в котором они отражаются. Какие к нее шальные глаза. Шубка уже на полу, губы мужа – на ее груди.

- Еще б у меня жвачка была, - пробормотал Томбасов.

- На кой она тебе, - недовольно проговорила Олеся, раздосадованная тем, что супруг отвлекается.

- Я б хоть камеру заклеил.

- Она смущает тебя, любителя все записывать и отсматривать? – не удержалась Олеся. Нет, она не злопамятная, но долгопомнящая.

- Она смущает тем, что не моя, - улыбнулся муж.

Блямкнул лифт, Олеся отстранилась, не забыв обиженно нахмуриться. Наклонилась, чтобы поднять шубку.

- Ты невозможна, - выдохнул муж. – А нам еще домой ехать.

- Да, - покладисто согласилась жена, закуталась в меха. – Вези.