Не садись в машину, где двое (рассказы, 2011)

Тут у мужа была дружба, а против дружбы не попрешь, выйдет Алешка замуж или нет, вырастет в крупную фигуру или так и останется неизвестной личностью — ничто не имело тут никакого значения. Алешка и Вова всегда будут друг дружке преданы, и ни словечка нельзя пикнуть против Алешки, получишь сразу такой отпор, возникнет такая холодность и отчужденность, что лучше и не возникать.

И Заечке осталось терпеть.

Алешка звонила им домой не так часто, но звонила, и только по делу, всегда по делу, и Вова иногда после этих звонков срывался из дому, как рыцарь, спешащий на помощь.

Потом была Алешкина свадьба, на которой Заечка тоже была, потом девушку встречали из роддома, и Заечка тоже встречала ее, и иногда Алешка с сыном приходила и сидела на кухне у Заечки, сын на руках, сигарета в стороне, Алешка сидела как будто у нее на земле больше не было места, где покурить и помолчать.

Потом Вова приходил, все ужинали, потом он шел провожать свою Алешку.

Шли годы, Заечка перестала работать, Вова хорошо получал, у них была машина, дача и большая квартира.

Алешка же развелась с мужем и переехала в другое жилье, снова вышла замуж, тоже выбилась в люди, работала на телевидении и превращалась в звезду — но, когда ей было нужно, она приходила, курила с Вовой в его кабинете, они тихо разговаривали, потом шли ужинать на кухню к Заечке.

А сама Заечка усыхала, теряла всю свою энергию, вдруг начала падать на ровном месте, сломала руку, потом ключицу. Она хлопотала по хозяйству, однако уже очень вязко, как в болоте, медленно стряпала и убирала, стирала, ходила на рынок, гладила белье и мыла посуду.

И жаловалась, жаловалась Алешке, что не могут поставить диагноз, шлют от доктора к доктору, говорят, что у нее менопауза слишком рано началась, чувствую себя плохо, плохо.

Алешка, которая звонила Вове, довольно часто натыкалась на Заечку и участливо спрашивала ее о здоровье, а Заечка все более замедленно и вязко, замолкая в бессилии и шепча что-то неразборчивое, рассказывала ей о том, что не могут поставить диагноз.

Заечка понимала, что добрая Алешка жалеет Вову, у которого дома все так плохо, и вдруг в доме появлялись врачи, после чего Заечку клали в больницу, откуда она через несколько дней просила ее забрать, потому что спать невозможно и врачи не могут поставить диагноз.

Заечка уже знала, что диагноз-то есть, психиатрия, но в психушку Вова ее не клал, как-то не решался.

Наступил день, когда все скрылось в черном пространстве — Вова как раз уехал в командировку, на хозяйстве осталась приходящая работница.

Заечка была как бы без сознания, но все слышала, все разговоры вокруг себя, и что Вова наконец приехал и испуганно спрашивает, что делать, а чей-то знакомый голос говорит, что не надо в психушку, а давай вызовем «скорую помощь» и скажем, что инсульт. Алешка, Алешка опять. Потом Вова по телефону вызывал «скорую помощь» и сказал, что да, рот искривлен. А потом какая-то женщина грубо кричала, что из-за вашей тысячи меня посадят, мы не можем в ту больницу, ну ладно, а потом несли и везли в машине на жестком ложе, а потом после полной тьмы Заечка открыла глаза.

Ей как раз кто-то надевал памперсы, бумажные трусы, было страшно неудобно и неловко. Заечка была испугана и открыла глаза.

Этот кто-то выпрямился, нагнулся над лицом Заечки, убрал с ее лба мокрые волосы, погладил по голове.

Заечка хотела сказать вежливое «спасибо тебе, Алешка», но не могла, только отчаянно, выкатив глаза, смотрела.

Такой она и осталась в памяти мужа, огромные глаза, испуганные и в то же время грозные.

Людмила Петрушевская

Тамила

Кто они были — девушки с плохой биографией, порченые души, второсортный товар, больные. То есть как прямо и ответил ей муж по межгороду: да, нам надо расстаться, у тебя и дети будут больные, маму врач уже предупредила. Не палатный врач, нет. Серьезный врач, мамина родственница. Кто — тетя Галя. Тетя Галя? Так ведь она сама меня сюда устроила, сама мне поставила диагноз, и он не подтвердился ведь! У меня нет рассеянного склероза! Тетю Галю твою вообще уволили отсюда! Мне сказали!

Разговор шел по телефону из ординаторской. Возражать Соне муж не стал, хотя по его тону заметно было, что девушка наступила на хрупкую семейную гордость: тетя Галя вообще кто? По сравнению? Святыня и легенда! Соня вскоре это поняла по модуляциям телефонного голоса: человек недоволен.

Самое интересное, что девушка Соня не заплакала в тот же момент, кто же плачет в минуту казни! Пересыхает горло, схватывает гортань как клещами, безумно бьется сердце, дрожат конечности. Пот выступает. Тело становится легким, нездешним. Вот как бывает перед концом.

Что она сказала:

— Все равно у меня будет сын.

— Ну пока,— ответил межгород и забибикал.

Пока — то есть на всю жизнь.