Не садись в машину, где двое (рассказы, 2011)

Но вернемся к туберкулезу, его залечили, однако сама Маша ходила, при ее золотых руках, швейной машинке и светлом уме, как нищенка: кофта в пятнах, юбка тем более, а ведь Маша тоже шила как профессиональная портниха, но не на себя, на других. Она брала работу на дом, вечно в комнате стояли большие квадратные пяльцы, валялись золотые нитки и канитель, Маша вышивала знамена, погоны и фуражки золотом при свете грошовой лампочки (привычка экономить) и все ночами, чтобы сделать план. И ела тоже ночами.

Надо сказать, что Маша в молодости была красавица с редкой в России мощной челюстью, крупные белые зубы и толстые красные губы, густые черные кудри, глаза большие, фигурка как у (теперь уже можно сравнивать) Софи Лорен, но после трех детей, еженощной и ежедневной работы, а также макарон и котлет, вполовину провернутых с белыми корками для экономии,— Маша носила огромный тугой живот, высокий, как на восьмом месяце беременности. При этом-то животе всякая грудь скрадывается, а ноги, красивые и стройные, выглядят палочками, да.

Еще одно: она как бы стыдилась своей красоты. Стыдилась своих возможностей и преуменьшала их, замаливала судьбу, благосклонную к ней изначально своими дарами, приносила в жертву свои живые черные глаза (быстро стала слепнуть), свое прекрасное тело, как уже описано, не украшала себя никогда ничем, ходила хуже чем нищенка, одета была во рваное и старое, пряталась среди людей, а сама-то вышла в наш мир ослепительным совершенством, будем так говорить: святой.

Ибо в начале начал у нее случилась страшная история, она сошлась по любви с хорошим парнем тоже из их казармы же, родила ему девочку (напомним, в условиях уже известных, все впокат на полу), что само по себе считалось там грехом, неприкрытым грехом, ибо этот парень, увидевши новорожденную девчонку, обиделся: младенец оказался чернявый, густо заросший по головенке черным пухом, а парень был рыжим, от рыжих отца и матери, и он ухватился за эту зацепку, не привел жену с нагулянным (по выражению казармы) ребеночком к родителям выше этажом в их комнату — как видно, и они не желали для сына подгулявшей невесты, к тому же с казарменного пола поднятой и в добавление ко всему красавицы, каких не видела казарма. Знаменитая Марья-краса Длинная Коса.

И тут ее как раз и взял за себя слесарь с той же фабрики, мало заметный тихий парень Ленька, низкорослый, с большой головой (кувалдочкой), белобрысый, синеглазый, курносый, стеснительный. Марья как-то его заметила в столовой и приворожила, он бы сам не решился, был ниже ее по всем статьям.

Но, как с мужиками бывает, женившись, Леня стал степенным, собственных двоих детей встретил из роддома как полагается, заматерел, стал главой семьи, сам решал все вопросы, хотя все и без него уже давно знали как решать, но терпели и его мнение. Девочку Веру он любил как родную с годика, Веру он любил откровенно, подбрасывал ее и чмокал, а жену свою любил тайно, не показывая это ничем.

Внимание! Я тут пишу историю людей, которых люблю и считаю вершиной творения. Они ушли и уйдут безвестными; мало того, уйдут неухоженными больными стариками, которые стесняются себя и того, что живут обузой. Но их доброта и сознание ничтожности всех благ, их королевская снисходительность, терпимость к людям заставляет меня плакать над их жизнью, над жизнью вообще. Над русской жизнью в частности. Ибо тут (голос до звона) великая загадка русской души: самоустранение от благ этого мира, самоуход. Видимо (колокола бьют), так совершенны наши люди, что не хотят этого совершенства, они губят, тратят его. Не ростят по крупицам, по зернышку тысячелетиями (славься, славься), как японцы или голландцы, как те же люксембуржцы, не преумножают от поколения к поколению (крещендо), а тратят, стряхивают с пальцев, смахивают как прах. Аминь. Теми же тысячелетиями. И должны уже были бы давно исчезнуть с лица земли, если бы не вышли в мир столь богатыми. Слава!

Одна горькая надежда на так называемых «чурок», на их быструю резкую кровь и талант к торговле. Может быть, они смогут выделить в наших будущих поколениях столь же резкие психопатические типы, но их у нас и так достаточно, так что положить голову за русскую землю, нацию и державу в лице ее глав (хорошо сказано) было всегда для таких людей делом минуты. Раз — и закрыть собой амбразуру! И пока японцы выдумывали своих камикадзе, мы давно уже шли в болото: впереди, в белом венчике из роз Иван Сусанин. Слава!