Не сахарные (СИ)

Надо было сначала поговорить с адвокатами. Но даже они и влияние на мой организм препаратов не смогли вытащить меня из-за решетки. Потому что общественность сошла с ума. Люди спятили. Взбесились. Сорвались с цепей. Возвели ту чертову девчонку до небожителя, поклоняясь ей, а меня сделали козлом отпущения для своей ненависти… Да, недооценил я силу «четвертой власти». СМИ раздули все так, что выплыть стало невозможно…

«Виновен».

Теперь Джеймс Кейн сидит здесь. В камере-одиночке. Приговоренный по тысяче статей, главная из которых — «Убийство», к лишению свободы. Пожизненно.

«Виновен».

И я даже не помню этого убийства. А жаль. Я знал, я чувствовал, что все, что я называл «злым роком» — дело рук этой девчонки. Девчонки, которой я засадил пулю в живот. Как я избавился от тела? Как убирал место убийства? Я не помню этого. А если бы помнил, куда выкинул ее останки, то нашел бы это место, чтобы просто насладиться видом ее черепа.

«Виновен».

И главное, что ни одна шавка не поверила в мою версию. Это была самозащита, мать вашу! Самозащита от спятившей сучки! Правда, как только я открывал рот, что сказать это, меня сдерживали. Факт того, что из-за меня покончила жизнь самоубийством несовершеннолетняя девчонка, с которой я спал, не добавил бы в картину плюсов. Хотя куда хуже? Да и ее брат, которого я засадил в психушку… Маленький ублюдок без вести пропал, я пытался навести справки — и вот. Чертовщина какая-то.

«Виновен».

И теперь я здесь. Я, мэр Джеймс Роберт Кейн, сижу в тюрьме и питаюсь помоями по гребаному расписанию! А мои бывшие союзники стали врагами, которые наперебой закладывали меня правительству, чтобы я не потянул их следом. За амнистию, за поблажки, за просто так. Они сдали все. Хотя не всем удалось выйти белыми, и поделом.

«Винов…»

— Джеймс Кейн! На выход. К тебе посетитель. — Об дверь камеры лязгнули ключи и она с характерным скрежетом отъехала. Я ненавидел этот звук.

— Кто? — Спросил я, вставая с кровати. Я всегда лежал на кровати. Лежал. Смотрел в потолок. И думал. Думал. Думал.

— Я тебе что, секретарша? — Осклабился этот убогий.

Но ссорится с ним было ни к чему и не выгодно. Я молча пошел за здоровенным бугаем, смотря в его спину. По сторонам не смотрел, местные заключенные только и ждали того, чтобы поймать мой взгляд. Как же, бывший мэр города, который засадил их сюда.

— Сюда. Долго не трепаться. — Охранник, на чьем бэйджике значилось Ральф, кивнул на один из стульев в ряде кабинок для бесед. Здесь от собеседника меня отделяло только прозрачное подобие высокопрочного стекла и провод телефонной трубки. Я заглянул туда. С той стороны сидела девушка с длинными густыми волосами серого цвета. Эта идиотская мода делает людей все более похожими на инопланетные существа. Лица девушки я не видел из-за джинсовой кепки. Но она явно была молодая и не похожа ни на одного из моих знакомых. Джинсовая кепка, джинсовая курка, серые волосы… Ясно, очередная журналистка.

Я упал на стул и тупо уставился перед собой на незнакомку. Та медленно протянула руку и взяла свою телефонную трубку, жестом приглашая меня сделать тоже самое. Я нехотя потянулся за древним аппаратом и приставил его к уху.

— Послушай, дамочка. Мне нечего сказать прессе. Запомни сама и передай своим коллегам. Здесь нечего больше рыть, ясно?! — Начал я сразу с нападения. С этими сволочами-журналистами, падкими на все самое грязное, нельзя было давать слабину.

Но в трубке раздался лишь смешок. Затем тихий смех, а затем счастливый хохот. Девушка подняла на меня лицо, и я увидел, что под потертым козырьком кепки…

— Саманта… — Это имя преследовало меня в кошмарах и на судебных процессах. И я ненавидел его.

— Здравствуй, Джейми. Давно не виделись. Тебе, кстати, идет оранжевый цвет.

Серые глаза девушки, из-за нового цвета волос, стали еще более странными. Меня пронзил суеверный ужас, а после и реальный озноб, от лопаток до шеи. Затем меня бросило в жар. Я хотел вскочить, закричать, но трубку у моего уха предупредительно зашипела:

— Шшш, Джейми. Не надо наводить панику. Иначе проблем у тебя будет еще больше, чем камера с видом на спортивную площадку.

Откуда она знала где моя камера? И почему… Нет, она точно знала, что говорит. Это не пустая угроза. Что она сделала? Что она могла сделать? Подговорила кого-то из местных зэков? Что мне теперь делать?

Страх парализовал меня, и я смотрел на девушку, просто восставшую из мертвых. Та же, как ни в чем не бывало, продолжала беседу, будто мы находились в парке на прогулке или на светском рауте:

— Тем более, я дала денег парочке очаровательных парней из охраны, и они были столь милы, что согласились не мешать журналистке из интернет-портала «Глобал-Тробал». Она показала мне удостоверение, висевшее на ее шее, которое я сначала не заметил. — Ага, корреспондент. Но это не главная моя область деятельности. Больше я люблю наказывать плохих людей за плохие поступки.

— Ты блефуешь.

— А ты проверь.

Улыбка девушки стала еще шире, обнажив ряд зубов. А во мне начал нарастать гнев.