Не самый тяжкий день

Вот и тронулись они по весенней, еще не подсохшей дороге, обходя лужи и грязь. Правда, старался не запачкать вычищенные сапоги сержант, а Мачихин особо дорогу не выбирал, шлепая своими большими ботинками напрямик, если, конечно, не по колено была грязь. За это и получил замечание сержанта:

- Некультурно идешь, Мачихин.

- У меня, сержант, силенок нету, чтоб каждую лужу за версту обходить. Да и постарше я тебя почти вдвое.

- Ладно, философ, меня только не забрызгай. Сапоги-то больше негде будет почистить.

- Чудной ты, сержант, думаешь, в тылу тебя каждая баба разглядывать будет? Нет, браток, они в тылу тоже перемаянные. Хоть немца тут и не было, но все равно достается бабонькам. Так что ты свои кобелиные мысли оставь.

- С чего это решил, что я...

- С чего, с чего,- перебил Мачихин.- Вижу я тебя наскрозь и мысли твои знаю.

- Так все и знаешь? - усмехнулся Шипилов.

- Я во всем, сержант, разбираюсь и все вижу. Потому мне и тяжельше, чем вам, недоумкам.

- Полегче на поворотах, Мачихин. Мы хоть и не в строю, но все же не забывайся.

- Это мы можем,- пожал плечами Мачихин и замолк. Замолк надолго.

Пришлось сержанту первому начинать разговор, не идти же всю дорогу молчком.

- Ты вот говоришь, что все понимаешь. Ну и что ты насчет войны скажешь?

- А чего тут сказать? Не умеем еще воевать. Турнет нас немец летом опять...

- Так и турнет?

- Помяни мое слово. Ежели не здесь, со Ржева, то где-нибудь в другом месте попрет. Ты знаешь, сколько первая мировая шла? Четыре года! Вот и эта столько же будет, ежели не больше. Так что живым тебе не дотянуть. И не мечтай.

- Ну и вредный ты мужик, Мачихин. Зачем же так?- побледнел малость сержант.

- Ты правды хотел? Я тебе ее и выложил. А сказочки пусть кто другой рассказывает.

- Тебе что политрук говорил? Не помнишь?

- А мало ли что он говорил. У него должность такая - говорить.

- А то, что правда и вредная бывает. Вспомнил?

- Это чепуха,- махнул здоровой рукой Мачихин и зевнул.

- Нет, не чепуха. Ты вот своими словами мой моральный дух подорвать можешь. Радость мою омрачаешь, так сказать. Я иду в тыл, думая, хоть час да мой, а ты мне под руку такое. Нехорошо, Мачихин, нехорошо,- укоризненно покачал головой сержант и даже вздохнул.

- Знаю - нехорошо. Но что поделать, характер у меня такой, а вообще-то я вас, молодежь зеленую, шибко жалею, потому как предвижу участь вашу.

- Ну, опять...- взмахнул рукой Шипилов и поморщился.

- Ладно, не буду, сержант, тебе твое телячье настроение сбивать. Вид у тебя бравый, может, и вправду, какую девку по дороге встренешь и побалуешься перед...- тут Мачихин спохватился и примолк.

- Перед чем, перед чем?! - аж вскричал сержант.- Смотри, Мачихин, как бы не побил я тебя вот этой палкой,- поднял он палку, на которую опирался.

- Так палка-то о двух концах,- невозмутимо ответил Мачихин и сплюнул.

- И зачем я с тобой пошел? - уже как-то жалобно пробормотал Шипилов.Знал же, с кем дорогу делить буду.

- Ладно, сержант, давай присядем да покурим. Больше я тебе нервов портить не стану.

Выбрали они сухое местечко на пригорке и задымили.

Мимо них группками проходили калечные, кто с рукой перевязанной, кто с головой, кто с палочками, хромая.

- Вот что такое война, сержант... Это куча народу, одни, свеженькие, обмундированные,- туда, другие, обработанные на передке, вроде нас с тобой,- обратно. Понятно?

- Ты, Мачихин, всегда такой умный был? - усмехнулся тот.

- С самого рождения, сержант...- отрезал Мачихин.- Оттого мне и тяжко. Знаешь, я же еще в начале двадцать девятого все свое имущество продал и подался аж в другую область, откуда жена родом. Там халупу купил и... ждал.

- Обхитрил, выходит?

- При чем здесь обхитрил? Просто наперед видел. Газеты читал, сержант, а там промежду строчек все прочесть можно, если не дурак.

- Да, ты не дурак, конечно,- почему-то задумчиво произнес сержант, относя это к чему-то своему. Наверно, к тем мачихинским словам, которые тот говорил до этого.- Пошли, что ли?

- Пошли,- поднялся Мачихин.

Серьезных разговоров дальше по дороге они не вели, так, о пустяках только. Верст через восемь попалась им деревенька. Сержант приосанился и стал к избам присматриваться, не мелькнет ли где в окошке лицо женское.

- Что-то в горле пересохло, попить водички надо.

На что Мачихин сразу же резанул:

- Не водички тебе надобно... Ладно, бог с тобой.

Около одной избы увидел сержант наконец женщину и, кинув Мачихину быстро сброшенную с плеч телогрейку, растянул рот до ушей, а улыбочка у него была хорошая, ничего не скажешь, бабам должна нравиться, и направился, развернув молодецкие плечи. Мачихин же остался на месте, тоже улыбнувшись, но усмешливо и поглядывая на сержанта и женщину, думал, что, конечно, живому - живое, тут ничего не попишешь, тем более сержанту через месяцок-полтора верняком опять на фронт.

Сержант поздоровался с женщиной вежливенько, чуть ли не с поклоном и попросил водицы испить. Та пригласила в избу. Сержант махнул Мачихину, чтоб тоже зашел. Мачихин поколебался минутку, но промочить горло и ему не мешало.