(Не)счастье на мою голову

Я вижу, как Тина начинает задыхаться, проглатывая воздух, который за секунду до этого втянула ртом. Она смотрит на меня, как на ненормального.

– Ты… познакомился с папой? – сипит она.

– Нет. Пашка у него узнавал по моей просьбе. Но познакомиться, наверное, надо.

– Боже, – стонет Тина и роняет голову на лежащие на столе руки. – Он же тебя может внуком называть. Он обалдеет, когда поймет, что мой жених младше меня на пятнадцать лет.

– Значит, точно надо знакомиться, – подмигиваю я, когда она поднимает голову.

– И почему я только сейчас начинаю видеть наши отношения со стороны?

– Сожалеешь о них?

Тина касается кончиками пальцев моей руки и смотрит мне в глаза.

– Я еще никогда не была так счастлива, как сейчас, – произносит негромко.

– Любишь? – прищурившись, спрашиваю я.

– Люблю, – слегка покраснев, отвечает она, и моя грудная клетка раздувается до размеров этого гребаного торгового центра.

– Это все, что нужно, – накрываю ее пальчики ладонью. – Остальное неважно.

– Ваш заказ, – вклинивается официант, расставляя наши блюда, пока мы с Тиной взглядами ведем немой диалог.

– Так когда едем знакомиться с папой? – спрашиваю, разламывая деревянные палочки.

– Я поговорю с ним и спрошу, когда можем приехать. Только это… – она кусает губу, а потом продолжает: – Папа может быть очень уж прямолинеен, а еще он обожает сарказм. Но в целом он просто любит свою семью, и хочет, чтобы мы все были счастливы.

– Раз я твоего ублюдка бывшего укротил, думаю, с папой проблем не возникнет.

Хочется надеяться, что с ним до драки не дойдет…

Глава 39

Тина

В день отлета я почему-то волнуюсь так, будто собираюсь на собеседование или на собственную свадьбу. Хотя, судя по количеству белого в моем чемодане, можно предположить, что так и есть. Позавчера мы с Каришей тоже прогулялись по торговому центру, и она буквально насильно заставила меня купить роскошный белый сарафан и бежевые босоножки. А к сарафану я зачем-то купила белый веночек. Он просто показался мне таким красивым, а Карина делала мне такие комплименты… В общем, я просто поддалась какому-то волшебному помешательству и накупила все это. Утром подруга позвонила, чтобы убедиться, что я взяла эти обновки с собой.

Вчера мы ужинали у папы дома. Надо сказать, прошло все неплохо. Сначала познакомились, папа, как водится, смерил Андрея внимательным взглядом. А после ужина он, Андрей и Пашка удалились на балкон для “мужского разговора”. И плевать,  что на улице теплынь, и все окна открыты. Конечно, я слышала каждое слово. Надо сказать, теперь своим Борзым женихом я горжусь еще больше, потому что он достойно отвечал на вопросы папы. Не хамил, но и не позволял лезть туда, куда не следует. Хотя, думаю, папа спрашивал обо всем этом чисто формально. Я уже слишком взрослая, чтобы подвергать допросу моих ухажеров.

– Ма, Андрей приехал! – кричит Пашка от входа.

– Уже иду!

– Малышка, поторопись, иначе опоздаем! – это уже Андрей.

Прыгнув в мягкие мокасины, хватаю ручку чемодана и выкатываю его в коридор, где его тут же подхватывает Андрей. Чмокнув меня в губы, окидывает быстрым взглядом и, подмигнув, катит чемодан к выходу.

Я сто раз перепроверяю, чтобы все приборы были выключены, а окна – закрыты, после чего запираю квартиру и подхожу к лифту, где меня уже ждут мои мужчины. Пашка, как всегда, уткнулся носом в телефон и ничего не слышит из-за наушников.

Андрей, воспользовавшись ситуацией, касается губами моего уха.

– Так бы и сожрал тебя, – шепчет и целует раковинку, на мгновение сжав широкой ладонью мою попку. А мне приходится прятать лицо, потому что я чувствую, как горят щеки.

Выйдя из подъезда, бросаю взгляд на машину Андрея и сбиваюсь с шага. Возле нее стоит шикарная женщина. Белые брюки чиносы, желтая блузка с коротким рукавом, белые кеды, черная цепочка из крупных звеньев на шее. У нее аккуратно уложенное каре. Волосы каштановые с рыжиной. Она выше меня, и у нее худощавая фигура. А еще от нее до самого подъезда веет хорошим парфюмом и… достоинством. Даже ее поза –  свидетельство того, как она себя преподносит. Говорят, есть женщины, которых называют породистыми. Похоже, эта одна из них.

И это, черт побери, мама Андрея!

Откровенно говоря, я надеялась на милую женщину средних лет, которая умеет печь пирожки – это со слов Андрея – и любит копаться в своем саду в пригороде. Хоть все это правда, она ни черта не похожа на ту, кто, мать вашу, печет пирожки!

– Стоять, – тихо шипит Андрей, обнимая меня за талию и подталкивая продолжать идти вперед. Оказывается, я начала пятиться к подъезду. – Она не кусается.

– Сомнительное утверждение, – произношу в ответ.

Да что я, в самом деле, как девчонка двадцатилетняя?! Мне ли бояться свекрови – хоть и будущей – с моим-то жизненным опытом? Особенно после стервозной матери Ровинского, упокой Господь ее душу. Та еще сука была. Если я в двадцать справилась, то сейчас тем более.