Не считай виражи до счастья

Но Дигран молчал. Молча подавал руку, чтобы помочь перебраться через поваленные деревья, молча протягивал флягу с водой, молча же отворачивался на недолгих привалах, давая возможность справить нужду. Лучше бы ругал. Каким же невыносимым может быть молчание. Нет, они, конечно, говорили. Говорили о том, как лучше пройти бурелом, о том, что к ночи соберётся дождь. Периодически Дигран спрашивал, не сделать ли им привал, чтобы отдохнуть. Но ни разу его младшее высочество не завёл речь о произошедшем и своём отношении к поступку жены.

Вечером Вайолет не выдержала:

– Дигран! Диг, я так не могу больше! Отругай меня! Скажи, что запретишь отлучаться из замка. Ударь, в конце концов! Только не молчи так.

– Я не молчу. Пить будешь? – и он протянул флягу с водой.

Вайолет опустила веки и начала считать до десяти. Так захотелось запустить флягу в это спокойное лицо. Нет, глаза нужно не просто прикрыть, а даже зажмурить, иначе… иначе они становятся мокрыми. Нужно бы ещё раз сказать, что раскаивается, и готова во всём слушаться мужа, как это и положено настоящей даири. Но губы не подчиняются. Для того чтобы они позорно не затряслись, их тоже пришлось крепко сжать. Ну вот, пользуется нечестными женскими приёмами. Ещё давным-давно обещала брату, что никогда и ничего не будет добиваться слезами.

Дигран пошевелил угли костра, тяжело, как будто виновато вздохнул, сгрёб жену в охапку, разместил на коленях и зашептал в пропахшую потом и дымом макушку:

– Я не могу тебя ругать. Как можно ругать ребёнка? Если ты убежала на охоту, значит, тебе было скучно. Значит, это я что-то делаю не так. Я что-нибудь придумаю.

Что?! Он считает Вайолет капризным ребёнком, который только и может, что вымогать новые игрушки? Стало ещё обиднее. Значит, вот кто она для него. А что? Если не может иметь детей, почему бы и не взять готового ребёнка? Капризного, неразумного. Самого настоящего. Вот и на коленях держит, как ребёнка. И даже по голове гладит. Не хватает только, чтобы обнаружил ободранную коленку и стал на неё дуть и приговаривать присказку-заживлялку, ка когда-то давно делала нянечка.

Пора брать себя в руки, вернее, выбираться из его объятий.

– Да, конечно. Я буду очень признательна, – Вайолет поднялась на ноги и отдала мужу куртку, которой он успел её укутать.

Робкая попытка примирения провалилась. Вернее, как оказывается, Дигран совсем не обижался. Как можно обижаться на неразумное дитя.

Вкусно запахло готовящимся мясом. Правда, голод, совсем недавно настойчиво дающий о себе знать, исчез. Но отказаться сейчас от еды значило проявить себя, как та самая капризная девчонка, обидевшаяся на правдивые слова. И Вайолет приняла протянутый кусок и безмятежно улыбнулась, не преминув сухо и вежливо поблагодарить. Что ж, пусть считает её ребёнком. Дети имеют свойство вырастать. Она тоже совсем скоро перерастёт эти детские выходки. И тогда, ваше высочество Дигран Лерестен, берегитесь. Вы узнаете, чем ведьма отличается от ребёнка.

***

Совсем рядом раздался знакомый хлопок.

– Развлекаетесь? – из портала вышел Глендар, жадно принюхался и протянул руку к лежавшей на широком листе жареной дичи, откусил от неё, тщательно прожевал и только потом как ни в чём ни бывало, спросил: – Позволите?

– Бери, конечно, не стесняйся, – кивнул Дигран.

А Вайолет хотелось броситься на шею брату, обнимать его и тормошить так, как будто не виделись тысячу лет, и уже не надеялась на встречу. Но она только что собралась доказывать, что уже не ребёнок. Да и мужчины делают вид, что ничего странного не происходит. Как будто встретились на приёме или в театре, а не в диком лесу после далеко небезопасных приключений.

Появился повод перестать мучить несчастную птичью ножку. Девушка аккуратно отложила свой ужин в сторону, неспешно, как и полагается, вытерла мягким листом пальцы и вежливо задала вопрос:

– Глендар? Ты как здесь оказался?

До чего же вредная натура! Сидит и ест птичку. Как будто бы и правда, в гостях. Как же хочется запустить в него остатками своей трапезы. Но Вайолет не будет так делать. Она вежливо подождёт, когда гость насытится и ответит на вопрос.

Похоже, Гленд понял, что сегодня в него швыряться ничем не будут, а значит, дальше дразнить сестру не имеет смысла. Он, продолжая и дальше играть роль желанного гостя, вежливо поблагодарил за угощение, тоже вытер пальцы о траву и только потом заговорил:

– Мне показалось, что нужна моя помощь.

– Только сейчас? – хотелось закричать, но уж если играть роль, то до конца.

– Ну да. До этого я чувствовал, что ты вполне довольна жизнью. Может, немного испугана и устала, но не более того. А сейчас. Что-то случилось, сестрёнка? – и опять этот издевательски-вежливый тон. И если бы Вайолет не знала его так же хорошо, как саму себя, то решила бы, что спрашивает он из вежливости, а не потому, что искренне переживает за неё.

– Ничего такого, с чем не могли бы справиться мы сами.