Не сегодня, так завтра

— Не совсем, — ответила Сью. — Он был пьян в стельку. Да и я тоже, иначе не стала бы с ним разговаривать. Он подошел к моему столику и представился. Похоже, ему приглянулась моя шляпка — такая зеленая. Для него это символ. В двадцатые годы все сходили с ума по арленовской «Зеленой шляпке»[3], и такая была на его жене, когда они познакомились. Теперь они развелись, но Пончик только что не таскает повсюду ведерко, чтобы лить туда слезы, вспоминая старые добрые деньки.

— Пончик?

— Ну да, — фыркнула Сью, — он такой. Его зовут Роберт Коуэн Кук, и он только что купил фирму, которая делает какую-то химию. Растворитель для чернил или что-то в этом роде. Там все слишком сложно, но Пончик хочет организовать рекламную кампанию для своей новой фирмы, и когда он узнал, что я этим занимаюсь, то решил, что меня послало ему само небо. Сегодня он должен был встречаться с моим начальником, и я думаю, из этого может что-то выйти.

— Класс, — отозвался Фессье нарочито равнодушным тоном.

Сью поспешно поднялась и поцеловала его.

— Ну, Сэм!.. Не будь таким букой.

— Точно, — ухмыльнулся он. — Ты разбогатеешь и прославишься, и мне придется жениться на тебе ради денег.

— И что, не женишься?

— Еще как. Но я бы предпочел…

— Ты тоже разбогатеешь и прославишься. Помнишь? Впрочем, что я говорю? — оборвала себя Сью. — Это все совпадение. Иначе быть не может.

Фессье водил угольным карандашом в альбоме для эскизов.

— Надо думать. Я верю в нашего… крошку, но не в его способности. Пока не верю. Он позабыл убедить меня в них.

— Может, это ему не под силу. У него ведь есть свои ограничения, помнишь?

— Бедный старичок, — сказала Сью. — Он дал бы иГланнам сто очков вперед, но здесь ему приходится тяжко. Должно быть, люди кажутся ему странными.

— Все человеческое ему чуждо. — Фессье нарисовал кривую линию, стер ее, нарисовал заново.

Сью вытянула шею.

— Что это? А? — Она прищурилась. — Что-то новенькое?

— Не знаю. У меня появились кое-какие идеи. Та книжка, которую посоветовал наш талисман…

— Это она и есть? «Тристрам Шэнди»[4]. Никогда не читала.

— И я тоже, — заметил Фессье. — Любопытная книжица. Автор написал ее в точности так, как и задумывал. У него был очень своеобразный взгляд на мир. Такой… чудной, знаешь ли.

Он вдруг вскочил, отпер шкаф и вытащил прозрачный куб. Поставил его на кофейный столик.

— Он… оно спит, — сказала Сью.

— Ты же сама говорила, он не знает, что такое сон.

— Значит, отдыхает.

Фессье потер куб. Человечек не шелохнулся.

— Значит, терпение и труд, да? — сдался Сэм некоторое время спустя, — Ладно. Окажем уважение табличке «Не беспокоить».

СверхиГланн отправился обратно в шкаф — до лучших времен.

Пончик, он же Роберт Коуэн Кук, воспылал огромным, хотя и платоническим, интересом к Сью. Девушка приложила к этому все усилия. «Кук кемикалс инкорпорейтед» была на рынке новичком и нуждалась в рекламе. Толстяк решил, что Сью — единственная, кто способен воплотить его идеи, и настоял, чтобы рекламную кампанию отдали в ее полное ведение. Начальнику девушки это пришлось не очень-то по вкусу, но контракт был слишком выгодным, чтобы упускать его из-за недостатка дипломатичности. И потом, шеф считал, что сможет держать Сью в узде.

Он просчитался. Девушка выстроила свою кампанию в совершенно нетрадиционном духе, разрабатывая замыслы, которые за долгие годы скопились в ее записной книжке. У нее оказались недюжинные способности к рекламному делу, и, получив полную свободу действий, она развернулась так, что ее начальник рвал бы на себе волосы, будь он на двадцать лет моложе, однако с тех пор от прически у него остались одни воспоминания. Роберт Коуэн Кук сиял, одобрял все, что бы Сью ни делала, и радовался, что чутье не подвело его. И результат не заставил себя ждать. Сью Дейли определенно делала успехи и поняла это, когда другие агентства начали наперебой пытаться залучить ее к себе.

Дела Сэма Фессье тоже потихоньку шли в гору. В глубине души его всегда точил червячок сомнения, оживлявшийся всякий раз, когда он заглядывал в шкаф, однако один издатель изъявил желание выпустить альбом его избранных карикатур. Ранние работы Фессье издателя не заинтересовали, а новых пока не хватало на целый том, но он без труда восполнил этот недостаток. Он учредил новый жанр.

Ни сами рисунки, ни подписи к ним по отдельности не могли бы объяснить эффекта карикатур Фессье. Рисунки же в сочетании с комментариями получались уморительно смешными. Он приобрел новое видение и нашел новый способ выразить его как в изображении, так и в подписи. Оно было, разумеется, подражательным, но результатом стал оригинальный сплав, авторство которого принадлежало Фессье. Людей заставляло смеяться не мировосприятие Тристрама Шэнди, а смешение взглядов Шэнди и Фессье, выраженное в своеобразном, будто подсмотренном в кривом зеркале рисунке. У юмора есть свои законы. Источник нашел себе новый выход, а Фессье открыл верный способ подачи своих мыслей и черпал в нем созидательную энергию.