Не сердитесь, Имоджин

Вместе с тем трудно было не заметить, что у всех троих какой-то сонный вид. Самым бодрым выглядел Эндрю Линдсей. Толстяк Гоуэн, казалось, никак не мог проснуться, что же до Аллана, то молодой человек непрерывно зевал, не забывая всякий раз извиниться за эту слабость перед своей соседкой, что Имоджин охотно ему прощала. Пока пили чай и поглощали лепешки и булочки, все еще как-то пытались бороться с сонливостью, такой тяжелой в тот предрассветный час, который уже не принадлежит ночи, но еще и не начинает новый день. Имоджин изо всех сил старалась не поддаваться — а вдруг заснет с открытым ртом или еще, чего доброго, захрапит? Первым сдался Гоуэн. Он безвольно уронил подбородок на грудь, и не прошло и пары секунд, как мерное посапывание оповестило друзей, что для поддержания беседы на него уже можно более не рассчитывать. Линдсей улыбнулся Имоджин, приглашая и ее предаться освежающему сну. Сам же он зажег сигарету, добавив:

— Ничего не поделаешь, мисс Мак-Картри, такова печальная привилегия возраста, когда над тобой уже не властны физические слабости… Я-то могу обходиться без сна хоть несколько ночей кряду. А вот вы, если у вас есть желание немного вздремнуть, прошу, не стесняйтесь. Я же буду как пастырь сторожить своих овечек.

Имоджин тут же воспользовалась самоотверженностью Линдсея и закрыла глаза, откинувшись на спинку стула и стараясь держаться как можно прямее. Через несколько мгновений она почувствовала, как что-то нежно давит на нее с левого бока. Это Аллан, потеряв во сне равновесие, привалился к ее плечу. Имоджин была растрогана до глубины души. Ее просто сокрушила непривычная тяжесть мужчины. Косясь в сторону Эндрю и улучив минутку, когда тот, повернувшись к ней спиной, смотрел на шагающих взад-вперед пассажиров, она изловчилась приподнять плечо, чтобы молодой человек мог удобнее положить на него голову. Теперь мисс Мак-Картри мечтала только об одном: пусть грядущий день никогда не наступит. Но даже самые прекрасные мгновения когда-нибудь кончаются, и вскоре хриплый вопль репродуктора заставил всех буквально подскочить:

«Пассажиров, следующих в Данблейн, Калландер, Лохернхед, Льюиб, Тиндрам, Далмалли, Тейнуилт и Обэн, просят пройти в вагоны!» Трудно, ох как трудно оказалось подняться и добрести до своего поезда. Ноги словно ватные, спина никак не разгибается, а во рту отвратительный привкус ночи, проведенной в железнодорожном вагоне или на вокзале среди зловонных дымов и угольной пыли, которые, сказать по правде, удел отнюдь не одних только британских дорог. Не успела четверка друзей снова разместить свои пожитки в облюбованном купе, как мисс Мак-Картри тут же поспешила исчезнуть в туалете — навести красоту, изрядно подвившую в результате ночных испытаний. Когда она вернулась, друзья не смогли сдержать восторженных возгласов, дивясь ее свежести и заверяя, что уж в чем-в чем, а в цвете лица дочь Хайландии даст сто очков вперед любой англичанке. Они расположились у окна, и каждый старался перещеголять другого в желании устроить Имоджин как можно удобнее. Однако счастье мисс Мак-Картри слегка померкло, и было отчего: среди последних пассажиров, спешивших к вагону, она снова заметила ту же явно знакомую фигуру. Она уже совсем было собралась поговорить об этом с друзьями, да не хотелось портить праздничного настроения и вынуждать себя делать неуместные признания. В общем, интуиция подсказала ей, что лучше промолчать — а вдруг она просто стала жертвой галлюцинаций?

Проезжая Баннокберн, все примолкли, стараясь получше разглядеть это священное место, где шотландцы некогда крепко проучили англичан. А в Стерлинге мисс Мак-Картри перекрестилась, помянув всех покойных членов королевского семейства, в разное время обитавших в прославленном замке.

Высадившись в Калландере, Имоджин — как и всякий раз, когда возвращалась в родные края, — снова почувствовала себя девчонкой. Отбросив природную сдержанность и усиленную лондонской жизнью заносчивость, она громко приветствовала людей, которых знала с тех пор, как помнила себя, а те спешили поделиться с каждым встречным новостью: дочка капитана Мак-Картри вернулась! Наблюдавший за потоком пассажиров старый констебль Сэмюель Тайлер поклонился Имоджин и поздравил с возвращением домой, на что Эндрю Линдсей заметил:

— А мы, мисс Мак-Картри, и не знали, что путешествовали с такой знаменитостью! Подумать только, с каким почтением вас здесь встречают!

Все рассмеялись и расстались наилучшими друзьями, пообещав друг другу непременно увидеться снова. Имоджин подтвердила, что охотно примет приглашение поужинать вместе в один из ближайших вечеров, и торопливо зашагала к дому, где оповещенная о ее приезде Розмари Элрой, должно быть, уже наводила блеск, готовясь к приезду хозяйки.