Не щадя сердца

Пол замер, захваченный красотой сада, моря и мира. Никакие звуки, кроме умиротворяющих шумов природы, не прерывали эту минутную гармонию. Врач прервал его созерцание, слегка хлопнув по плечу, как делает скаутский вожатый, побуждая свой отряд продолжать путь.

– Пойдемте, провожу вас. Я вернусь к своей супруге, которая только что встала. А вы следите за собой, чтобы не нажить проблем, вы хорошо знаете, как легко стать больным.

Пол позволил проводить себя до ворот, он покусывал губы, потому что ничего не смог добиться от собеседника, кроме ловко выстроенных фраз, доктор Кумар был умел и проворен не только в хирургии. И Пол почти не слушал те неуместные советы, которые практик давал ему, когда он садился за руль машины:

– Часто в пограничные моменты жизни необходимо наблюдение психолога. Думаю, в вашем случае это как раз предписано.

Приторный, медовый голос врача еще долго звучал в ушах Пола, когда он ехал прочь от его дворца.

13

За окном машины по обеим сторонам дороги деревья мелькали с непривычной, головокружительной быстротой. Пол понял, что нужно сбавить скорость, уже наступил день, и движение становилось все более оживленным, так что следовало быть осторожным. Он поспешно покинул дом доктора Кумара, а теперь мчался без цели, просто желая уйти как можно дальше от человека, всю лживость и изворотливость которого он теперь хорошо понимал, но от которого ему так ничего не удалось узнать. Им овладели одновременно гнев, разочарование и досада, представлялось, что взятый напрокат кабриолет был теперь единственным его убежищем, а дорога – единственным уделом. За последние две недели он намотал столько километров на колеса своего убежища и даже продвинулся вперед. Теперь же ему казалось, что он только топчется на месте. Он ставил вопрос и находил ответ, но каждый раз это порождало новые вопросы, а разгадка тайны все отдалялась. Он вспомнил, как в детстве, когда был в растерянности и не знал, как поступить, на минуту забывая о болезни, он говорил себе «вот вырасту и буду знать, что делать дальше». Вот теперь он стал взрослым, но что делать дальше, не знал, и его неуверенность возрастала по мере того, как приподнимались завесы над тайной прошлого. Жизнь не шла по тому прямому пути, по которому старались следовать мальчики, играя в железную дорогу с крошечными поездами. Не было начальника вокзала, который мог бы развести составы, чтобы избежать столкновений. И они мчались беспорядочно, не ведая, что их ждет за следующим поворотом. Машинально Пол свернул на дорогу, ведущую к «Буйябесу». Мартина так и не узнала, почему Лорен столь внезапно сбежала из ее ресторана, не знала и о тех поворотах в жизни Пола, которые произошли в последнее время. Она лишь издали наблюдала за тем, как стремительно и непонятно развиваются события, но будучи женщиной опытной, не задавала Полу никаких вопросов, полагая, что если ей и предстоит что-то узнать, то все узнает в свое время.

Когда Пол, в измятой рубашке, с блуждающим взглядом, явился в ресторанчик, Мартина поняла, что он хочет поговорить с ней по душам. Она уже все приготовила к обеду, так что была полностью в его распоряжении. Они устроились в углу веранды и несколько минут сидели лицом к лицу, готовясь к откровенному разговору. Пол потер глаза и тяжело опустил руку на стол, Мартина сверху положила свою руку и посмотрела на него с бесконечной материнской нежностью. Она склонилась к его лицу и отерла с его щеки блестевшую слезу, а он признательно ей улыбнулся.

– Мне нужно что-нибудь ободряющее, – наконец вымолвил он.

Не говоря ни слова, Мартина исчезла в глубине зала и вернулась с двумя стаканами и бутылкой картахенского ликера. Она разлила золотистую жидкость по стаканам и присела на стул. Пол одним глотком выпил аперитив и вопросительно посмотрел на Мартину.

– Не знаю прямо с чего начать, – извинился он.

– А ты просто начни, а я смогу размотать клубок, – подбодрила его Мартина.

Слова потекли, словно хлынул долго сдерживаемый плотиной поток воды, и Пол понял, что он никогда и никому так откровенно не поверял свои заботы и горести. Ему становилось легче по мере того, как он рассказывал о Карле, когда впервые сказал о своей сокровенной личной тайне. Мартина слушала внимательно, но признание Пола, казалось, не потрясло ее ни в коей мере. Когда Пол был маленьким, она мало чего рассказывала ему о своей бурной жизни, лишь в последние годы кое-какие подробности мелькали в разговоре. Из этого Пол понял, что женщине довелось побывать в самых жестоких, экстремальных обстоятельствах. Из них она вывела особую философию, основанную на глубоком понимании всех, даже самых мрачных сторон человеческой природы и нерушимой убежденности в том, что она наивно называла «свет в глубине сердца», и это позволяло ей бурно радоваться, когда проявлялись лучшие качества человеческой природы, и не опускать голову при виде ее несовершенств. По мере того как Пол рассказывал, в ее глазах было все больше тепла и нежности. Она протянула руку и погладила его, как больного ребенка.