Не Шекспир

– Да, конечно, – рассеянно отвечала она, неожиданно оглянувшись на перекрестке на светофоре.

Молодой человек двигался в потоке, но она заметила, что он смотрел в её сторону, а потом быстро отвернулся, будто приглядываясь к чему-то на противоположной стороне Невского.

– Мы пришли, – с облегчением сказал Егор, натягивая маску перед банком. Она тоже нацепила модный атрибут и шагнула в прохладу отделения в зелёных тонах. Формальности совершались медленно, сотрудница долго переспрашивала начальницу, как правильно провести конвертацию и перевод, с завистью посматривая на скромный наряд Варвары, состоявший из легкой юбки, футболки и кроссовок на босу ногу. Варвара сидела на стуле и подписывала бумаги. Егор топтался рядом, всем своим видом показывая, что банк, в котором приходится осуществлять операции, не дотягивает до международного, привычного его взгляду. Наконец, все бумаги были подписаны, Варвара пожала Егору руку, которую он ей протянул.

– Ну вот, моя миссия окончена, – выдохнул Егор и направился к выходу.

Варвара пошла в сторону Невского, как вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд. «Это уже паранойя», – заключила она, решив не оглядываться.

Невский тёк полноводной людской рекой, увлекая её в сторону Казанского собора. Уже на углу стали приставать зазывали, предлагая прокатиться по каналам. Она свернула к киоску и купила стаканчик капучино. Везде фотографировались люди, голуби стаями бросались на рассыпаемые туристами крошки. Она присела на лавочку напротив фонтана и погрузилась в воспоминания. Чуть меньше года прошло, как она летела на сапсане, едва услышав его голос в трубке телефона. А потом было это похищение прямо с Московского вокзала, она всё еще надеялась, и потом эти страшные кадры…

На другом конце лавочки сидела молодая парочка, обычные подростки, лет шестнадцати, в рваных джинсах, пыльных кедах, что девочка, что мальчик, почти неотличимы по одежде. Они весело щебетали и изредка кидали голубям булочку. От них веяло беззаботностью, радостью от солнечного дня, такого редкого в Питере, надеждой на лучшее. Маски валялись тут же, на скамейке, ненужный аксессуар, атрибут новой нормальности. Парень что-то шепнул девчонке, и они удалились. Варвара взглянула на часы, до самолета ещё целых семь часов. Так не хочется возвращаться, но Василиса… Она улыбнулась мысли о своей дочке, которая менялась с каждым днем.

На скамейку рядом присел мужчина, боковым зрением Варвара посмотрела на него и узнала того, с Екатерининского сквера. Мужчина молчал. Она посмотрела на его руки, они были в перчатках по новой моде.

– Привет, – хрипловатым голосом произнес незнакомец.

Варвара повернула голову, приготовив ироничную реплику о том, что она «с незнакомыми не знакомится». Но не смогла произнести ни слова. Перед ней сидел Влад, осунувшийся, с седыми ниточками в тёмных волосах.

– Ты меня узнаёшь? – спросил он, сжав снятые очки так, что они хрустнули.

«Этого не может быть, это галлюцинация, он сгорел, я сама видела репортаж», – пронеслось у Варвары в голове.

– Нет, не галлюцинация. И я виноват перед тобой. Смогу ли загладить, не знаю, всё очень сложно…

Варвара по-прежнему молчала, слова так и не могли вырваться, будто рот набили камнями.

– И она окаменела, – попытался пошутить Влад.

Смесь огорчений, обиды, радости, счастья, гнева, раздражения, ощущения предательства, снова нежности захлестнула её тело, и она разрыдалась, подхваченная крепкой рукой Влада.

Прохожие удивленно смотрели на странную пару, молодого мужчину, поглаживающего своего спутницу, и девушку, которая вздрагивала всем телом, периодически будто пытаясь вырваться, и снова прижимавшуюся к мокрому от слез плечу.

Колонны Казанского собора не удивлялись ничему, они повидали немало трагедий и комедий на своем веку.

Благодарности

Благодарности моим друзьям и родным, а также всем тем, кто пытался мне помочь в сборе материала, объясняя тонкости следовательской, розыскной, адвокатской и других видов деятельности.