Не сказали, что нашли

Алексей Леонов НЕ СКАЗАЛИ, ЧТО НАШЛИ

РАССКАЗ

 ^{_{Рисунок Н. Кустова}}

Весной, когда цвели ландыши, я шел по лесу, смотрел на зелено-белые ландышевые поляны, насвистывал песенки и любовался молодой зеленью деревьев. Скоро я перестал насвистывать разную чепуху, потому что хороших песенок не знал, ленился запоминать их. А еще потому прекратил я веселиться, что лес наполнялся птичьим пением так разноголосо, что никакому солисту, хору, ансамблю не сравниться своими голосами и музыкой с весенним пением птиц.

Но лишь закончил я насвистывать, как стал почему-то думать про одуванчики. Ландышей было очень много, и, казалось, все они просились ко мне в руки, хотели, чтобы я ими кого-нибудь обрадовал, унес бы их из леса. Одуванчиков тоже бывает много. Когда они еще не облетят, то утром луг от них кажется серебряным, ледяным. Тогда лисы снуют по лугам и лесам, добывают своим лисятам разный корм…

«Два лисенка и лиса», — подумалось вдруг мне.

Я никогда не сочинял стихи, но теперь вдруг обрадовался, что с «двух лисенков и лисы» должно начаться хорошее стихотворение, такое, каких еще ни взрослые, ни дети не читали. И я забормотал, не слушая птиц, не замечая лесных цветов:

— Два лисенка и лиса… Два лисенка и лиса…

Я не знал совершенно, что мне делать с этими лисятами и лисой. Мне надоело декламировать эти три слова, и я стал напевать их, подделываясь под детский голосок:

Два лисенка и лиса…

Мне показалось, что лисята с лисой завели меня в глубь леса, что из-за них я сбился с пути и теперь не выберусь к реке, к крутому обрыву, куда я держал путь. Но испуг мой был напрасным. Я оказался у старой лесной дороги, которая недалеко от меня сворачивала к тому обрыву.

Два лисенка и лиса…

—

снова забормотал я и вдруг нашел им занятие, настоящее лисье занятие:

Все обегали леса…

Мне показалось, что лес подхватил мои слова, птицы и деревья в стройном хоре повторили:

Все обегали леса.

Трудно передать, как я был обрадован находкой этих трех слов. Теперь я был уверен, что я могу сочинять стихи, что непременно стану поэтом, правда, детским поэтом, но и не терял надежды вырасти во взрослого, в гениального поэта. Еще мне казалось, что я могу не только быть поэтом, но и сочинять к своим стихам музыку. Я уже слышал ее в лесе, в ветре, в течении рек, мне оставалось лишь взять ее к своим песням — и дело сделано. Я уже видел горы стихов и музыкальных нот. Вдруг я оступился в ямку, упал и оцарапал о сучок руку.

Раздосадованный я пошел дальше, вспомнил, что насочинял, и решил докончить свое первое стихотворение, но больше не сочинять, чтобы не нажить другой беды. Этак можно не только руку поцарапать…

Впереди замелькали просветы. Я подходил к опушке. Лиса с лисятами мне надоела. Все это выдумка. И никакой я не поэт, а тем более не музыкант. Я зашагал быстрее к опушке. Там река, простор. Но уйти от лисят с лисой мне не удалось.

Два лисенка и лиса
Все обегали леса…

Что искали — не сказали,

Не сказали, что нашли…

Я стал произносить первые попавшиеся слова, не думая об их значении, стройности, произносил быстро, в такт ходьбе.

Не сказали, что нашли,

И расскажут нам едва ли,

Что увидели вдали…

Лес кончился. Река ослепила меня. Я остановился у березы и вдруг, к моему удивлению, увидал лису. Она бежала над обрывом, смотрела в траву, видимо, охотилась. Я невольно стал высматривать лисят, именно двух, тех самых, которые с мамой-лисой «обежали все леса», о которых я только что сочинил стихи.

Лисят не было. Лиса вдруг остановилась, уткнула морду в траву в одном месте, в другом, заметалась, забегала под обрывом, копнула в нескольких местах каменистый берег.

Я решил было, что лиса нашла заячью нору, но вспомнил, что зайцы без нор обходятся, да и в эту пору зайчата уже на лапки вскинулись, кислицу поедают в лесу. Беспокойство лисы было так подозрительно, что я забыл совсем о стихах и стал следить за ней, совсем потерявшей лисью осторожность.

Лиса встала над обрывом, посмотрела вниз, в воду. Крик ласточек-береговушек вдруг разнесся над берегом, над опушкой. Они кричали: «Люди добрые, птицы, звери, посмотрите на эту плутовку. Она напала на наши поселения. Она посягает на жизнь наших птенцов».

Лиса свесила морду с обрыва, лапой пыталась достать до ласточкиного гнезда. Птицы проносились над ней, грозя клюнуть лису, но она знала их силу, занималась своим плутовским делом. Она охотилась за вылетавшими из норок ласточками-береговушками. И вдруг над обрывом взвился рыжий пушистый хвост и лиса исчезла.

Я бросился к обрыву и заглянул вниз. Под обрывом кипела вода. Казалось, что со дна реки пробился подземный источник, одолевает речную воду, пробивается фонтаном наверх.