Не склонив головы

— Чем могу быть полезен, господин Майер? — Он пододвинул доктору пачку папирос. — Прошу!

— Спасибо, не курю.

— Слушаю, господин Майер, — повторил свой вопрос полковник.

— Господин полковник!.. — волнение помешало продолжить, ученый опустил голову. Комендант района ждал.

— Господин полковник… Я много лет работаю в области радиолокационной техники. Перед войной мне было поручено руководить исследовательской и опытно-конструкторской работой в одном из крупнейших в Германии концернов. — Доктор Майер нервно провел ладонью по вискам, прикрыл глаза. Некоторое время он о чем-то думал. Затем произнес: — Смею утверждать, что уже в первые годы минувшей войны мы добились некоторых результатов.

— Как же, как же… помним, — подтвердил полковник. — Хорошо помним, когда с помощью радиолокационных станций, созданных, видимо, под вашим руководством, немецкие летчики довольно точно бомбили наши города.

Последние слова комендант произнес совершенно спокойным голосом. Доктор Майер с нескрываемым любопытством смотрел на советского офицера. Полковник был немного сух и официален. Немецкий ученый тихо произнес:

— Да, да… Мы все несем ответственность за эту страшную войну. И особенно ясно видишь это теперь… Слишком поздно… — Майер устало дотронулся до портфеля, лежавшего у него на коленях. — Я пришел к вам по делу. Это связано с одним замечательным русским ученым… погибшим, — голос доктора дрогнул, он стал говорить глуше. — Может быть, имя этого ученого вам известно? Я говорю о профессоре Органове.

— Да, доктор, известно.

— Русский ученый был талантливейший человек.

— Значит вы тоже знали его?

— Знал.

Полковник видел, как сдвинулись брови немецкого ученого, белая прядь волос упала на его высокий лоб. Лицо доктора побледнело еще сильнее.

Полковник налил из графина воды:

— Прошу вас.

— Благодарю, — доктор сделал глоток.

— Во время войны мне пришлось встретиться с русскими. На завод, где находилась моя лаборатория, из России привезли рабочих, так называемых «завербованных»… — Майер печально улыбнулся. — Русских содержали в ужасных условиях, заставляли очень много работать. С ними обращались жестоко.

Полковник курил и слушал.

— Я узнал, что среди «завербованных» находится профессор Органов, мой талантливый коллега… В то время со мной считались в высоких сферах. И мне удалось перевести господина Органова в свою лабораторию.

— Вы, доктор, полагаете, что русского ученого перевели в лабораторию по вашей протекции? — тихо спросил полковник.

— Да… — Майер задумался. Затем не совсем уверенно добавил: — Впрочем, сейчас трудно об этом говорить. Возможно его просто решили использовать в работе. И это было главным, — медленно заключил Майер. Припоминая, он добавил: — Необходимо сказать вам, что я узнал, правда несколько позже — профессором заинтересовался один эсэсовец из свиты рейхсфюрера эсэс — некто Рамке.

Доктор Майер снова отпил несколько глотков воды. И полковник заметил, что у немецкого ученого вздрагивают пальцы.

— Откуда Рамке получил сведения о профессоре Органове — мне до сих пор не совсем ясно, — продолжал Майер. — Зато мне теперь хорошо известно другое: Рамке, мой бывший компаньон по фабрике, — шпион. Он немец, но он работал на двух хозяев — на германскую разведку Кальтенбруннера и на разведку одной крупной державы…

— Крупной державы? — снова тихо переспросил полковник.

— Да. Но об этом потом.

Полковник больше не перебивал. Он продолжал внимательно слушать позднего посетителя комендатуры.

— Когда один из палачей наци — Меллендорф убил профессора, эсэсовец Рамке пришел в ярость. Я расценил его гнев как благородное негодование за убийство прекрасного человека и ученого… Я недавно понял, что глубоко ошибался…

— Рамке решил во что бы то ни стало добыть труды покойного. Он знал, над чем работал Органов. Охоту за его трудами он начал давно… Только теперь, снова встретив Рамке там… — Майер поднял голову, повернулся к темному ночному окну, — там, в американском секторе, я все понял. Он очень интересовался, были ли у Органова записи. Он пришел ко мне не один. С ним был какой-то американец по имени Локк.

Майер снова умолк…

— Доктор, расскажите, прошу вас, о последних минутах жизни профессора Органова.

— Тяжело… очень тяжело… Я не буду Вам описывать, в какой обстановке и в каких условиях я застал профессора… Это выше моих сил… Он узнал меня в госпитале. И успел рассказать о том, где хранятся его бумаги. Он взял с меня слово, что все его труды я передам его Родине…

— Рамке слышал все это? — сдерживая волнение, спросил полковник.

— Нет… — ответил Майер. Я выпроводил его из палаты. Но после смерти профессора Рамке попытался узнать у меня о наследии ученого. А я молчал… И вот недавно он появился снова в Берлине и почему-то уверен, будто русский профессор оставил все свои бумаги мне…

Майер умолк. Молчал и полковник. Было слышно, как на столе коменданта тикают часы. Полковник очень внимательно посмотрел на сидящего против него седого человека и тихо спросил:

— Разве Рамке ошибался?

Доктор поднялся.