(Не) случайная семья

Я присела на диван, Макар же взял для себя стул и сел напротив, чтобы смотреть мне в глаза. Он, очевидно, не собирался прятаться или что-то скрывать. А меня после общения с отцом Кости волновал один вопрос, и я решила не тянуть резину и задать его в лоб:

– Почему Романов назвал тебя детдомовцем?

– Потому, что это правда. Не знаю, кто мои настоящие родители, от меня отказались в роддоме. Я бы мог их найти, но не вижу смысла искать того, кому ты не нужен. Когда мне было десять лет, в детдом приехала семейная пара. Обычно берут детей до года, но эти хотели мальчика постарше. Я не знаю почему, но выбор пал на меня, хотя я не сделал для этого ничего. Обычно, знаешь, дети стремятся показаться милыми перед потенциальными родителями, добрыми. Готовы на все, лишь бы выбрали именно их. Короче, этой парой оказалась мама и отчим Кости. Галина и Вячеслав Синицыны. Именно их я и считаю своей семьей, у меня никогда не поворачивался язык назвать маму как-то иначе. Она любила меня не меньше, а может, и больше, чем Костю. Отец был строгим, но справедливым человеком. Бывало, лупил ремнем, но тоже любил меня – это чувствовалось в каждом его поступке. Я постоянно таскался за Костей, он стал для меня примером для подражания. Мы были очень близки, как реальные кровные братья. Вскоре сказка закончилась: с отцом на работе случился несчастный случай, он умер через два дня, так и не приходя в сознание. Мать долго пыталась сводить концы с концами, наш дом был в кредите, долгов выше крыши, но она ни разу не заикнулась о том, чтобы вернуть меня обратно в детдом. Когда Косте исполнилось восемнадцать лет, мама собрала нас и в торжественной обстановке рассказала, что скоро мы переедем. Обещала, что жизнь наладится и все такое…

Макар перестал говорить и рассмеялся, но в глазах оставалась печаль. После его признания для меня многое встало на место. Света и Архип воспитывались в том же детдоме. Назар однажды проговорился, а я ошибочно решила, что они с Архипом дружат с детского сада. Я терпеливо ждала продолжение, чувствуя, что мои барьеры потихоньку опускаются. Макар поделился частичкой своей души, значит, он не собирается больше скрываться от меня в своем привычном панцире одиночества.

– Жизнь не наладилась. Даже Костя не был рад богатому отцу. Этот заносчивый урод следил за каждым шагом Кости: с кем общается, с кем дружит, как учится, где проводит свободное время. К счастью для меня, я мог уйти из дома на несколько суток, говнюку до меня не было никакого дела. Я возвращался только потому, что переживал за мать. Он бы и не принял меня, но мать шантажировала его Костей. Уверен, что и Костя делал многое для отца, лишь бы тот позволял мне находиться на его попечении. Я благодарен Романову лишь за мое престижное обучение. Если бы не оно, не знаю, смог бы я самостоятельно открыть кафе и грамотно следить за всем? В общем, как-то так. В восемнадцать лет я ушел из дома полностью, мы с Ариком ютились в одной комнате коммуналки, жрали, что придется, но упорно шли к своей цели. Для нас был праздник раз в неделю, когда мать приносила еду. Во все же остальные дни мы выживали, как могли. Но, как бы там ни было, именно это время для меня стало самым лучшим, ведь общение с Романовым сошлось практически на нет.

Я не знала, что сказать, поэтому дернула Макара на себя за руку. Он уселся рядом на диван и лучшее, что я смогла придумать – это крепко обнять его. Меня любили, баловали, лелеяли, и я не знаю, что означает выражение «выживать и есть, что придется». Я благодарна родителям за мое девство и юность. А жить с таким человеком, как Романов, который тебя презирает и не скрывает этого – ужасно.

Я первая разорвала объятия, Макар колебался несколько секунд, но в итоге пересел обратно на стул. Он все еще хотел смотреть мне прямо в глаза. В его омутах плескалось облегчение, словно мужчина устал в одиночку нести свой крест. Мне было сложно держать себя в руках и выглядеть при этом отстраненной. Но пришлось. Как бы там ни было, между нами все еще находилась огромная пропасть под названием «Света». И любовь к ней. Наверное, Макар увидел что-то в моем взгляде, поэтому заговорил вдруг: