Не смей меня касаться. Книга 3

Посмотрела прямо в его глаза, даже вздрогнула от их опаляющего серого света.

– Ее обследуют, надеюсь, скоро будет какая-нибудь более точная информация. Пятница вечер, лечащий врач Юли вообще за городом была… только пять минут назад приехала.

– Можно мне увидеть Голубоглазку? – сказала я почти просяще.

Впервые с момента нашего появления в больнице во взгляде Алекса мне почувствовалась прежняя теплота.

– Боюсь, на данный момент – это невозможно. Врачи должны ее обследовать.

Нет, Сашка не мог ударить Юлю, я интуитивно чувствовала, подобное зверство не в его характере. Шувалов слишком хорошо воспитан. Он дамский угодник, а дамские угодники не применяют силу, они действуют совершенно другими методами.

Дверь открылась, впуская в приемный покой взволнованных родителей. Лицо Алекса поменялось, теплота ушла, будто ее и не бывало, на нем опять появилась отчужденность, мрачность и готовность принять бой… Неравный бой, ведь нас действительно целое семейство обвинителей, а он совершенно один. И сердце защемило в груди, потому что оно почувствовало сиротливость и боль другого сердца.

– Где моя девочка?! – тут же запричитала мама. – Что с ней?!

– Врачи занимаются осмотром, пока нет никакой информации, – совершенно спокойным тоном объяснил Шувалов. – Недавно подъехала ее лечащий врач Лариса Вячеславовна, она обещала своевременно извещать нас о Юлином состоянии.

– Да как ты мог ее ударить, богатый скот?! – подскочил к Алексу папа.

Красивое лицо Шувалова гневно побледнело от этого оскорбления, губы сжались в твердую линию.

– Я своих девочек никогда не бил!.. Даже пальцем не трогал!..

– Папочка, не н-надо! – потянулась я отцу, не давая вплотную приблизиться к Алексу, иначе между тестем и зятем сегодня случится мордобой.

Все же папа бывает таким ужасно несдержанным, ужасно критичным, даже беспардонным.

– А возможно, надо было бить, – в голосе Шувалова опять слышалась едкая ирония, – во всяком случае, чуть больше интересоваться их жизнью.

«Молчи!» – хотелось кричать мне. Зачем Сашка все это говорит, и без того поддевая рассерженного отца. Папа начал багроветь, глаза налились кровью.

– Да как ты смеешь?! – гневно кричал отец, хватая Шувалова за грудки.

– Пап, папулечка, успокойся!.. Прошу тебя!

– Я много чего смею, – совершенно спокойно сказал Алекс, а на красивом мужском лице застыла маска мрачной сосредоточенности, – но вашу золотую девочку не бил, за время пути информация несколько исказилась, я не отношусь к числу мужчин, которые поколачивают своих жен…Хотя, насколько мне помнится, вы так торопились соблюсти приличия, что на этот факт вам было в принципе плевать. Так зачем сейчас разыгрывать оскорбленного отца?!

Шувалов бьет не в бровь, а в глаз, причем не только папу – всех нас.

Пальцы красивого здоровенного в знак поддержки снова легли на мою талию, легонько погладили. Черт возьми, его прикосновения вызывают только лишь раздражение.

– Т-ты, да ты-ы-ы! Как ты смеешь!! – запыхтел отец, хватаясь за левую сторону груди.

– Коленька! – завопила мама, бросившись к начинающему бледнеть и оседать отцу, а я подхватила его с другой стороны.

– Млять! Только этого не хватало, – раздосадовано шипел Шувалов.

– Папуль, тебе плохо?! – в моем голосе была истерия.

Что же это такое?! Сначала Юле плохо, теперь папе… Боже, пожалуйста, почему ты нас наказываешь?!

Мы с мамой довели отца до стоящего у стены стула, посадили, на папином лбу выступила испарина.

–Коленька, где болит?! – убивалась мама.

Шувалов немного отошел в сторону и достал телефон.

– Коленька, милый! – плакала родительница.

– Евгений Анатольевич, опять к вам обращаюсь, теперь уже по вашему профилю и все с тем же пациентом, – слышался чуть вдалеке голос моего… мужа моей сестры.

Евгений Анатольевич – это врач, который делал отцу операцию. Догадка просверлила мозг. Так вот почему один из лучших кардиологов России решил в качестве исключения сделать папе операцию. Его заинтересовал папин случай, ага, как же, какие мы наивные, ничего не бывает случайного. Во мне снова произошел какой-то страшный «бумс», возмущение шпионскими играми за моей спиной сталкивалось с благодарностью и теперь уже предельно четким пониманием: «нет, Шувалов не мог ударить Юлю».

– Мы как раз в клинике находимся, в перинатальном центре, который на Чехова. Но тут гинекология… совершенно иной профиль, я не знаю, как лучше поступить, отправить Николая Алексеевича к вам или вы пришлете своих специалистов.

– Эля, – хрипел папа, – я забыл таблетки...

– Девушка! – обратился к пробегающей медсестре супернадежный Мишка. – Человеку плохо, нужен нитроглицерин, принесите, пожалуйста.

– Мы срочно готовим операционную, поищите постовую медсестру?

– В груди жжет, прямо огнем горит, – жаловался побледневший отец.

– Евгений Анатольевич, вы правы, сейчас организую машину.

Я продолжала напряженно прислушиваться к разговору Шувалова с кардиологом.

– Чем мы сейчас можем ему помочь?! Хорошо, спасибо вам, попробуем.

Не отрывая напряженного взгляда от Алекса, ободряюще погладила шумно дышащего отца.