Не смей меня касаться. Книга 3

– Какой вы нетерпеливый, – в голосе медсестрички мне почему- то почудилось восхищение.

Посмотрел на нее более внимательно, довольно симпатичная девушка, от двадцати пяти до тридцати лет, чуть полноватая, но в целом ничего, не фотомодель, конечно, и совсем не Таня Лазарева, однако приятно, что даже такой поломанный и побитый, я кому-то нравлюсь.

– Девушка, как вас зовут?

– Света, – сказала медсестра и даже зарделась.

– Света, позовите, пожалуйста, врача.

– Я попробую его найти, но сейчас он, кажется, на операции.

– Попросите, пусть, когда доктор освободится, зайдет ко мне.

Медсестра вышла. Тело продолжало болеть… Блин, надо было не корчить из себя героя, а сделать обезболивающий укольчик.

Интересно, как там Таня Лазарева? Надеюсь, я не сильно ее напугал. Все же очень странно, мне непонятно, что она забыла возле моего дома? Живет Таня совсем в другой стороне, работает тоже далековато. Как ни крути, ей совершенно нечего было делать на дороге возле моего дома. Может, посчитала наш разговор не законченным и решила меня доконать, вытащить подробности о своей суке, точнее голубоглазом ангеле, сестре. Но я ведь совершенно определенно и однозначно сказал, что не поддерживаю с ней контактов, и в целом указал путь, где она может получить более подробную информацию. Нет… совсем не похоже на стиль Тани Лазаревой, не стала бы она идти поздно вечером домой к одинокому мужчине, который к тому же и так на нее постоянно с поцелуями кидается. Таня скорее бы попросила о встрече в офисе, она осторожная девочка и не будет делать того, что, по ее мнению, является предосудительным. Тем более, мы, кажется, уже все выяснили: я – бессердечный негодяй, а она прекрасная гордая роза, милости и прелести которой мне теперь до лампочки. Так какого черта в семь часов вечера она была совсем рядом с моим домом, спрашивается?! А вдруг сама того не осознавая, под предлогом разговора о сестре она хотела спровоцировать меня на дальнейшие поцелуи и не только? Быть может, подсознательно Розочке нравится, когда ее берут против воли? Черт поймет этих женщин. Вдруг картинка счастливых влюбленных только на первый вид кажется идеальной? Быть может, у Тани Лазаревой еще остались чувства к такому недостойному субъекту, как я. Когда мы целовались… мне снова почудилась ответная реакция ее тела.

«Как же я жалею, что когда-то тебя встретила. Никому ничего хорошего это не принесло. Обо всем жалею, о каждой секунде, проведенной вместе, жалею».

Какие чувства, Шувалов?! Не будь наивным…

«Боже, Саш, как ты можешь быть таким жестоким?!»

Неа, головоломка не сходится. Тем более, чтобы пройти от остановки метро к моему дому совершенно не нужно перебегать дорогу. А что, если Таня по каким-то необъяснимым причинам все же решила со мной поговорить, а потом, испугавшись тех самых поцелуев или реакций со стороны своего тела, посчитала лучшим уйти от греха подальше. Нелогично, и совершенно не похоже на старшую сестру Лазареву, но это фантастическое предположение хоть как-то могло объяснить появление Тани на дороге.

Дверь в палату открылась, однако пришел не доктор, а мама. Родная моя…

– Сашенька, милый, как ты?!

– Болит немного, точнее чертовски болит, причем все, но, кажись, жив буду, – постарался выдать лучшую свою улыбочку. – Что там доктора говорят? Сильно я себя покалечил?

Родительница горестно вздохнула.

– Сильно, сынок, нога правая… ой, как долго врачи с ней возились, по кусочкам собирали, операция часа три шла, пришлось вставлять титановые пластины в кость, ключица тоже сломана, ну там хоть без раздробления обошлось, гематомы везде, сотрясение мозга. Позвоночник более подробно сегодня должны диагностировать. Удар был очень большой силы, даже столб свалился, слава богу, наискосок… машину совсем чуточку задел. Упал бы чуть левее, – мама запнулась, заплакала.

Упал бы чуть левее и тебе точно был бы каюк, Шувалов.

– Мам, хватит плакать о том, что могло произойти. Все ведь хорошо, я руки-ноги чувствую, пальцами даже пробовал шевелить… получается, только очень больно.

– Саш, ну куда ты коней гонишь, доктора дождись. Такое ощущение, что ты уже обдумываешь план побега из больницы.

– С этой штукой, – указал я относительно здоровой рукой на подвешенную ногу, – далеко не убежишь.

Мама засмеялась несмотря на слезы, все еще стоящие в родных глазах. Тоже хохотнул вместе с ней, а потом застонал от боли, смеяться после аварии довольно проблематично, поломанное тело напоминает о себе.

– Нет, мамуль, обещаю, убегать не буду, поскольку твой сын самый главный, пусть остальные бегают, то есть очень часто меня навещают. Хорошо быть начальником, а траты на апельсины можно вычесть из представительских расходов, – снова шутил и снова кривился от боли я.

Мама возмущенно всплеснула руками.

– Саш, я встану на пороге со скалкой… и буду отгонять всех прочь. Сынок, тебе нужно восстановиться, вылечиться, отдохнуть, в конце концов.

Улыбнулся, приятно, когда о тебе заботятся, но разлеживаться я не привык.

– Мамуль, так восстановление пройдет гораздо быстрее, лучше работать, чем лежать и киснуть.