Не смей меня касаться

Выскочил из квартиры, бегом спустился в подземную стоянку, мерс довольно загудел, почувствовав хозяина. Да, я тоже по тебе соскучился, мой хороший, хотя часами ходить пешком с Таней Лазаревой было чертовски приятно. Помнишь, как я признавался ей в своих чувствах, а распаленная под напором моих пальцев Андалузская красавица елозила по кожаной обивке твоих сидений, роняя на нее тягучие капли любовного сока.

«– Таня, ну не закрывай же глаза… Разве ты не знала, что у мужчин «хочу» неотделимо от других чувств? Разве ты не видишь, не понимаешь, как мне с тобой хорошо, весело, интересно? Причем далеко не только в постели.

– О-о-о… – послужило мне ответом.

– Обожаю на тебя смотреть, прикасаться, гладить. Мне до чертиков понравилось просыпаться вместе с тобой и засыпать, впрочем, тоже… А также завтракать, обедать и ужинать».

Черт, Таня! Стукнулся головой о руль машины, прямо по сигналу, протяжный рев которого заставил вздрогнуть. По спине прошлись холодные мурашки. Я не могу все это потерять! Хватить скулить, Шувалов! Поехали лучше на улицу Троицкую, дом десять, попробуем поговорить с Андалузской красавицей.

***

Мне долго не открывали. Потом раздался поворот замка, в проеме показалась Танина мама – Эльвира Тимофеевна, кажется.

– Здравствуйте, извините за беспокойство, но мне очень нужно поговорить с Таней.

– Прошу, вас, уезжайте, сейчас совсем не время.

– Эля, кто там?! – за женской спиной возник силуэт отца моей красавицы. –А-а-а… Богатый сукин сын пожаловал!

Меня за грудки втащили в квартиру, и практически сразу же я получил кулаком по морде, потом еще раз, но теперь с другой стороны.

– Скотина! – орал Николай Алексеевич. – Богатый ублюдок! Как ты мог так поступить с Таней? – и снова мужской кулак врезался в мою челюсть.

– Коля, пожалуйста, не надо! – кричала Эльвира Тимофеевна, пытаясь оттащить Николая Алексеевича.

– С Юлей! Она против тебя совсем девочка. Ничего святого. Похотливый козел! – теперь я получил удар в бок.

– Николай Алексеевич, мне нужно поговорить с Таней!

Больно… Черт! Инстинктивно сжал руки в блоке, но даже не попытался прекратить это избиение праведного отца. Во-первых, заслужил, во-вторых, в самом деле, не буду же я заламывать руки человеку, который старше меня лет на двадцать, а то и больше, тем более, Таниному отцу. Хотя с ним я бы справился в два счета, ибо держу себя в форме и стабильно два раза в неделю посещаю тренажерный зал. В том числе не менее пятнадцати минут колочу по груше.

– Коленька, прошу тебя… Остановись! Не надо! – уже рыдала Эльвира Тимофеевна, повиснув на локте мужа.

– Сукин сын! – снова орал Николай Алексеевич, не обращая внимания на слова жены, продолжая наносить по моему телу беспорядочные удары свободной, как назло, правой рукой.

– Мне нужно поговорить с Таней, прошу вас!

– Пошел вон, паршивец!

«Паршивец»…Это про меня?! Внутри возникла злость… Никто никогда за тридцать один год моей жизни не называл меня «паршивцем» и «ублюдком», да я любого урыл бы за подобное. Из горла невольно вырвался рык, надоело быть боксерской грушей для разгневанного отца. Раскрыл блок из своих рук, намереваясь прекратить рукоприкладство, и получил хороший тычок прямо в глаз. Больно, черт побери! Теперь я понимаю, в кого у Тани Лазаревой такая тяжелая ручка и такой поставленный хук справа.

– Хватит! – закричал я. – Николай Алексеевич, дайте мне поговорить с Таней! Мы взрослые люди, давайте все решать без рукоприкладства.

Отец Андалузской красавицы, тяжело дыша, отступил на шаг назад, затем схватился за сердце и начал бледнеть.

– Коля, Коленька! Что с тобой?! – завопила Эльвира Тимофеевна.

Тотчас же дверь гостиной распахнулась, и оттуда выскочила моя Роза. Таня… Черные волосы распущены темной, закрывающей плечи, гривой, темные глаза горят беспокойством. На меня она даже вскользь не глянула.

– Пап, папулечка… – подскочила Таня к отцу. – Тише… Все хорошо! Пойдем, присядем.

Я опешил, словно получил легкий парализующий удар в солнечное сплетение, остолбенел от ее красоты и какой-то щемящей волны любви и восхищения, прошедшей по телу. Совершенно потерялся, не зная, что делать.

Таня с мамой подхватили старшего Лазарева под руки и повели в гостиную. Млять, я же не пойду сейчас за ними, это семейное дело. А кто я? На данный момент – паршивец, ублюдок, враг, трахнувший сразу двух дочерей.

– Т-таня, принеси таблетки, они в барсетке, а барсетка на полочке в коридоре, – послышался тихий голос Николая Алексеевича.