Не снимая маску

– Да хуй с ними, мам, с помидорами! Хорошо, что мне места не хватило в БЛА. Спасибо этому гондону, царствие ему небесное. Да и Сашке заодно. Давай, мам, не чокаясь. Сашку прямо тут, в земле родной, похороним. На местном кладбище. Там же у нас вроде есть ещё семейное место? – Таня лихо выпила залпом сразу полстакана водки «Сок земли».

– Есть вроде ещё место. Ну, пусть земля Сашке будет пухом, – мать не менее лихо влила в себя треть стакана. – Надо не забыть нового Сашку заказать в Институте Научного Клонирования имени писателя-героя Жени Приклеина.

– Сашку, мам, я больше не хочу. Надоел. Мудак он был, мам. Тебя «старой дурой» называл. Я по Вовке скучаю.

– Вовка, это который от Covid-19 помер?

– Не… это другой. Это который повесился. И в записке посмертной написал: «Как же все вы меня заебали». Я хочу его вернуть к жизни и спросить. Кто эти ВЫ? Я Вовку, мам, клонирую! Он весёлый был. Хороший, хоть и еврей. Тем более у меня биоматериал его сохранился. Ногти обстриженные. Здесь они, в коробочке с родной землёй. – Таня прикоснулась к серебряной шкатулке, висевшей у неё на шее. – А вообще-то с Земли этой надо, мам, сваливать. Прав был Вовка, заебало всё. Нечего здесь больше делать.

– Только вместе, дочка, лететь нельзя. Чтоб было кому, если что, клон заказывать.

И женщины, выпив ещё водки, тупо уставились в экран телевизора.

Государственный народный хор рэперов исполнял «Оду Родной земле»:

прощай земля родная

я защитить хотел

тебя от злых людей

ты в мире их идей

игрушка заводная

я из последних сил

хотел тебя спасти

не вышло, ты прости

крутись вокруг оси

скрипи ворчи

одна я

земля я умираю

и чёрной точкой в стае

я птичьей улетаю

снежинкой белой таю

так исчезает стих

когда его читает

тебе узбек-таксист

но рано

или поздно

в дождь

в снег

в жару

в грозу

весь в ранах

ночью звёздной

к тебе я приползу

и я в тебя зароюсь

калачиком свернусь

как будто бы в утробу

я матери вернусь

прощай земля родная

я защитить хотел

тебя от злых людей

ты в мире их идей

игрушка заводная

Часть вторая

Таня обычно просыпалась в четыре часа утра. Потом два часа крутилась, комкая простыню и отгоняя от себя дурацкие мысли и картинки своего воображения ужасно эротического содержания. Будто она, Танька, улетает на Марс, а пьяный командир Большого Летательного Аппарата 528 имени легендарного Роскосмосоначальника Димитрия Корозина высаживает их на какой-то другой, неизвестной планете под названием Чудо. И улетает. И Таня с мамой остаются на этой Чудесной планете вдвоём. А там, на этой планете Чудо, одни мужики живут, и все с тремя членами. Как у этого писателя, как его – Че, Че, Чехова. Только у него там вроде три сестры. Татьяна плохо помнила писателей, которых не читала. А она ничего и не помнила, потому что ничего не читала.

Ну так вот… про три члена у обитателей планеты Чудо.

Маленький член у них был умный, много думал своей головкой. Средний член был работящий, без дела не болтался. А большой член, который был хоть и глупый, стоял насмерть за своё Чудо и легко мог, если что, всегда повторить.

Чушь полная! Хороший психоаналитик мог бы объяснить это состояние и тревогой, и сексуальным воздержанием, и неудовлетворённостью творческой, и сложными взаимоотношениями с матерью, и раннею смертью отца-бизнесмена, которого на глазах у Тани подвесили за мошонку, и многим другим. Но где, где их, хороших психоаналитиков, сейчас взять? Это всё больше слесари-сантехники, переквалифицировавшиеся за ненадобностью своей профессии. Их самих надо бы полечить «Цитатами Великих Людей» (методика ЦВЛ), или «Запахами Великой Русской Природы» (методика ЗВРП), или «Нарисуй, Напиши, не для Нас – для Души!» (методика НННД имени профессора Мракова).

Короче, не получалось у Тани заснуть. Где-то она слыхала, что называется такое состояние «раннее просыпание» и что, мол, учёные-психоневрологи более ста лет бьются над тем, как избавить от этого недуга каждого второго гражданина на планете. Уж XXI век кончается. Уж на Марс летают люди, клонировать научились, как два пальца обоссать, а насморка и раннего просыпания никак победить не могут.

Часы пробили шесть, и Таня встала, вспоминая частушку, которую ей прадедушка пел:

Встал я утром в шесть часов,

нет резинки от трусов.

Вот она, вот она,

на хую намотана.

– Деда, а почему на нашем президенте резинка намотана? – спрашивала маленькая Таня.

– А потому, Танечка, и намотана, что он и есть… Ладно, рано тебе ещё про президента знать.

В НИИ Клонирования работали круглосуточно. Народу было много. Но Таня взяла талончик, ещё когда с матерью на космодроме имени первой женщины космонавта Валентины Берешковой, иначе Вальки Обнуляди, сидела во время взрыва БЛА-564 имени Димитрия Корозина, легендарного руководителя Роскосмоса, не бывавшего ни в космосе, ни в России, в том смысле, что руководил он этой отраслью из своего офиса на планете маленькой, но обустроенной и со всеми удобствами, носящей его имя собственное и находящейся в Русской Америке.

На огромном, во всю стену, экране высветился Танин номер – 40 539.