(Не) Сокровище капитана (СИ)

— Не было никакой страсти!

— …я не люблю, когда меня держат за глупца.

— Не понимаю, о чем ты.

Вот теперь изобразить спокойное достоинство получилось. Почти.

— О том, что у меня в груди была здоровая дыра, проделанная ледяным клинком. О том, что жить мне оставалось хорошо если полчаса, и Фрэнк пытался этим воспользоваться, чтобы поднять бунт на корабле, поэтому я помчался в крюйт-камеру, чтобы заблокировать ее или, если совсем сил не хватит, разнести все к ядреным демонам, но свалился, чуть-чуть не добравшись.

— Ты хотел взорвать порох? — ахнула я.

Он пожал плечами.

— Если бы Джеймсу с ребятами не удалось справиться со сторонниками Фрэнка — мне бы не оставалось ничего другого. Как ты сама заметила, конец рано или поздно наступит, и я предпочитаю, чтобы он не порадовал моих врагов. Значит, нужно уходить на своих условиях. — Он снова присел напротив, вынул из моих ослабевших пальцев ветошь и, прополоскав ее, опять стал стирать кровь с моего лица.

— Ты ведь думаешь так же, насколько я успел заметить. Иначе, не сумев меня убить, бросилась бы не к окну, а рухнула на колени умолять о пощаде.

Его слова настолько не вязались с осторожными, почти ласковыми прикосновениями, что на миг мне показалось, будто я брежу.

— Но ты же был на корабле не один!

— Обидно, что я бы оборвал и твою жизнь, да? В самом деле, как я мог не подумать о том, что тебе могло бы понравиться общество Фрэнка и ему подобных.

Я снова отобрала у Блада ветошь, едва справившись с желанием запустить в него мокрой тряпкой.

— Кстати, а с ним-то что стало? — не унимался капитан.

— С ним?— я опять захлопала ресницами, усиленно соображая. — Не знаю. Он просто упал. Наверное, так обрадовался моему обществу, что сердце не выдержало.

— Я его убила, — медленно произнес Блад. — Я в самом деле его убила.

— Что только не соврешь, чтобы оттянуть финал, — неловко улыбнулась я. — Как ты тоже наверняка успел заметить, я молода и очень хочу жить. И не привыкла… радоваться мужскому обществу. — А вот жар, заливший щеки, был вовсе не наигранным.

— Так, значит. — Капитан поднялся, нависая надо мной.

Я поежилась, изо всех сил стараясь удержать на лице выражение прелесть какой дурочки. Обычно мужчинам оно нравилось. Да и кому не понравится чувствовать себя сильным и умным?

Бладу, разве что.

— Значит, Фрэнк умер потому, что сердце его не выдержало предвкушения, — размеренно проговорил он. — Мир праху его, бедолаги. А моя рана, которая в горячке боя показалась мне смертельной, на самом деле не более чем царапина. — Он отодвинул полы одежды, снова разглядывая бок. — И в самом деле царапина. Задыхался и ослабел я от страха…

Ослабел ли он — не знаю, а я точно оцепенела от страха, хотя капитан даже голоса не повысил, продолжая улыбаться.

— От усталости, — пискнула я. — Бой — это ведь трудно. Все это оружие, которым надо размахивать. Уворачиваться, бегать…

— Даже не знаю, что лучше, оказаться трусом или слабаком.

— Но ты ни то, ни другое!

— С твоих слов выходит именно так. Либо я трус, либо слабак… — Он выдержал паузу и вдруг рявкнул: — Либо последний дурак, неспособный понять, когда мне лапшу на уши вешают!

Я вскрикнула и начала заваливаться на бок, закатив глаза. В следующий миг на голову мне обрушился поток воды, заставив подпрыгнуть и завизжать.

— Холодная вода — лучшее средство от обморока, — расхохотался Блад. — Особенно, если обморок — притворный.

— Ах, ты…

— Шипишь, как мокрая кошка. Ты пыталась убить меня так же, как убила Фрэнка, но со мной не вышло, и потому ты схватилась за нож?

— Я не пыталась тебя убить!

— Да? А это что?

Он снова отдернул полы одежды, скосил глаза — и застыл с открытым ртом. От раны после моего нелепого покушения не осталось и следа. Нет, я не затягивала ее специально, просто раз уж тело стало восстанавливаться под действием магии, закрылась и она.

Я не удержалась от улыбки — настолько недоуменное лицо было у Блада. И зря. Он шагнул ко мне так стремительно, что я шарахнулась, едва не свалившись с сундука. Меня накрыл поток горячего воздуха — горячего, но не обжигающего — притиснул к стене так, что я даже пошевелиться не могла. Дышать тоже не получалось, как будто весь воздух протекал мимо меня, сколько я ни пыталась хватать его ртом. В глазах начало темнеть, в груди жгло. Но когда я совсем было решила, что мне конец, в комнате снова наступила тишина, и я едва не свалилась. Прическа рассыпалась — чудо, что она вообще продержалась так долго — волосы упали мне на плечи. Блад, приблизившись, медленно пропустил между пальцами прядь, и на его лице снова появилось очень странное выражение — как и когда он вытирал слезы с моих щек. Но прежде, чем я успела смутиться, он сунул мне в руки ленту.

— Завяжи.

Я замешкалась, в очередной раз перестав что-либо понимать.

— Завяжи, — повторил он, и его голоса мое сердце ухнуло в пятки да там и осталось. Дрожащими пальцами я заплела косу, перехватив ее лентой.

— Пойдем, — велел он, взяв меня за руку.