Не сотвори себе кумира

Вот почему, коли мы уж вели раньше речь об Авруцком, нельзя винить в неудаче его одного. Оговоримся снова: мы далеки были от того, чтобы «продвигать» Авруцкого или кого-нибудь другого на место диспетчера. Но вот то, что при соблюдении командами всех надлежащих условий игры с диспетчером это амплуа вполне могло освоить немалое число наших футболистов, наделенных комбинационным дарованием, представляется нам несомненным. Маношин и Нетто, Сальников и Каневский, Овивян и Хусаинов, Метревели и Воинов, Еськов и Трояновский, Воронин и В. Федотов... Список далеко не полный, и мы сознательно ставим в нем рядом имена действующих футболистов и ушедших по возрасту в последние двенадцать лет. Ведь новая функция в футболе была провозглашена игрой Диди еще двенадцать лет назад, и, кстати сказать, в нашей футбольной литературе с тех пор то и дело появлялись статьи на эту тему. Статей напечатано немало, а вот диспетчеров было всего два — Биба и Гусаров. Отчего же так? Неужели вся загвоздка в предубеждении тренеров, будто у диспетчера чересчур уж легкая, курортная жизнь?

И да и нет. Размышляя об этом, вспоминаешь сразу о самом модном из последних футбольных поветрий — об «универсализации». Думаешь, что эта мода, как она еще ни коротка, а все же успела уже сыграть для нашего футбола (и в первую голову для сборной) не слишком веселую роль. Отмечаешь, что новому идолу (в точности, как в свое время бразильской системе) слепо поклоняются иные наши тренеры и футбольные журналисты. О, универсализация! Ах, универсализация! «Форвард нынче должен играть как защитник!», «Защитник ни в чем не должен уступать форварду!», «Все должны защищаться, все должны нападать!» Звучат призывы красиво, но почему-то поневоле припоминаешь, как несколько лет назад доморощенные наши ревнители бразильской системы, восприняв только сугубо внешнюю арифметику 4+2+4 и не заметив внутреннего ее алгебраизма, внедряли повсеместно бразильскую расстановку едва ли не петровскими методами. Восхищаясь игрой Диди, они видели в нем лишь талант, «звезду», а не новую функцию. Восторгаясь игрой четырех (четырех!) бразильских защитников («Ах, Сантос, ах, Беллини!»), они не приметили, что действуют те по зональному принципу, и т. д. и т. п. Да, недешево обошлось нам увлечение иных «теоретиков» бразильской модой.

Давайте же спокойно разберемся, пока дело с «универсализацией» не зашло еще так далеко, как с бразильской системой, — принесет ли нам пользу этот новый залетный кумир? В самом деле, в какой связи находится универсализация, штамповка игроков под один стандарт с лучшими традициями, истинным духом нашего футбола? И в чем именно состоят сами эти традиции? Не замутнены ли они шараханьем от моды к моде?

Подойдем к ответу на эти вопросы опять-таки издалека. Читатель, надеемся, согласится с тем, что при всей унифицированности, так сказать, правил и целей футбольной игры в каждой стране у нее собственное лицо. Бразильский футбол не спутаешь с английским, немецкий с итальянским. Все это, впрочем, относится не только к футболу. Разве определенный спортивный характер не свойствен каждой стране в целом? И разве у него нет внутренней связи с тем, что именуется обычно национальным характером (либо заложено в том известном единстве, которое формируют века во многих аспектах духовной и экономической жизни многонациональных государств)? Так образуется в той или иной стране и некая общность спортивного характера, традиционная школа спорта, если хотите, сам тип спортсмена.

И мудрено ли, что уже на заре отечественного спорта явственно проступили его характерные черты? В самом деле, разве, вглядываясь мысленно в ту пору, мы не находим некоего единства, некой общности спортивного стиля в выступлениях Чигорина и Нестерова, Уточкина и Гаккеншмидта, Алехина и Поддубного? Но вот вопрос: а каковы же конкретно эти главные общие черты? О, писано и говорено о них не раз (и разными словами). Однако же то, что уже на самой ранней стадии развития отечественного спорта в первую голову обнаружились такие его качества, как интенсивность и красота, воля и темп, вряд ли вызовет у кого-нибудь возражения. Начав бурно развиваться вскоре же после Великой Октябрьской революции, отечественный спорт — теперь уже по преимуществу рабочий, «красный спорт» — не мог не отражать настроений рабочей массы, ее революционного энтузиазма, горячей веры в новую жизнь, героики минувшей войны (участниками которой были многие спортсмены), пафоса восстановления и порыва первых пятилеток. Речь идет не о «технических» результатах (хотя и в эти периоды отмечен также их бурный рост), прежде всего имеются в виду традиции, дух, школа, характер отечественного спорта и сформированный ими новый тип — советского уже — спортсмена. В определенном аспекте тут, скорее всего и нынче еще, целое поле деятельности для историков нашего спорта. Мы же в данном случае хотим сказать лишь о том, что с его духом, его традициями необходимо считаться, что ими рискованно пренебрегать.