Не совсем леди

Похлопав Пипа по плечу, Дариус поднялся и отправился выполнять так некстати подвернувшийся ему подвиг – утешать плачущую женщину.

Теперь, когда слишком поздно, я понимаю, какой глупой я была. Мы могли убежать вместе. Что мог сделать нам отец, у которого не было ни денег, чтобы броситься за нами в погоню, ни сил, чтобы нас уничтожить? Мы могли убежать и пожениться. Я могла отдаться Ричарду. Тогда бы у отца не оставалось выбора. Из любой ситуации всегда есть выход, как говорил Ричард, мне нужно было лишь решиться и не следовало позволять другим выбирать за меня.

Теперь отец сбыл меня с рук и получил ожидаемые деньги. Он их наверняка проиграет в карты, как это было прежде. А до меня просто никому нет дела. Никто не знает и не желает знать, что у меня была возможность быть счастливой.

Теперь все пропало навсегда. Ричарда больше нет. Хотелось бы мне иметь достаточно мужества, чтобы присоединиться к нему, но я всегда была труслива, позволяла запугивать себя и, взывая к моей совести, указывать мне на мой долг.

Ричарда больше нет, а я навсегда связана брачными узами с человеком, которого никогда не смогу полюбить. Я никогда не принадлежала любимому человеку, а теперь должна отдаваться снова и снова мужчине, к которому ничего не чувствую и никогда не буду чувствовать. Как хорошая девочка, я сохранила свою невинность для брачного ложа. И что я получила взамен? Такое никому не под силу выдержать, и я знаю, что скоро сойду с ума.

Строчки расплывались, слезы застилали Шарлотте глаза. Она снова и снова перечитывала этот отрывок от начала до конца, а слезы все струились у нее по щекам.

Оказывается, сумасшедшая старая женщина когда-то была девушкой – прекрасной и невинной, влюбленной в юношу, который ее обожал. Красивый молодой офицер, изображенный на миниатюре, писал ей самые восхитительные, восторженные письма.

– Я не боюсь, когда кто-то плачет, – неожиданно услышала Шарлотта и, подняв голову, посмотрела на дверь. – А вот мой брат Руперт не боится змей, скорпионов или крокодилов, но боится плачущих женщин, – проговорил Карсингтон, входя в комнату и осторожно прикрывая за собой дверь. – Это ужасающее зрелище, рассчитанное на то, чтобы лишить мужества любого обычного парня. Однако я не робкого десятка и явился не с пустыми руками. Я вооружен. Вот. – Он протянул Шарлотте носовой платок.

И тут она зарыдала еще сильнее.

Карсингтон вздохнул и спрятал платок.

– Ну-ну, полно. Не такой уж я плохой, чтобы так из-за этого расстраиваться. – Он неожиданно наклонился и поднял Шарлотту на руки так легко, словно она была тряпичной куклой.

Она положила голову ему на плечо и, всхлипнув, произнесла:

– Я совершенно не знаю, что делать…

– Делать с чем?

– Со всем. Как она терпела все эти годы? Я тоже, как она, сойду с ума и превращусь в старую сумасшедшую женщину, которая раз за разом пишет одно завещание за другим.

– Надеюсь все же, с вами этого не случится. – Не зная, что предпринять, Карсингтон погладил Шарлотту по голове.

– Вы просто не понимаете…

– Да, – согласился Дариус. – Я правда, ничего не понимаю.

«Я не могу жить этой жизнью. Мне нужно немного счастья, даже если оно продлится только один миг!» – хотелось крикнуть Шарлотте, но она не смела.

Подняв голову, она взглянула в золотистые глаза Дариуса, которые озадаченно смотрели на нее.

Потом она дотронулась до места между его бровями, где появилась чуть заметная морщинка, провела пальцем по его лбу, по щеке… и улыбнулась.

Дариус тоже улыбнулся. Теперь он смотрел на нее не так озадаченно, как раньше, и его взгляд выражал что-то похожее на глубокую привязанность и нежность.

Шарлотта снова ласково погладила Дариуса по щеке, затем встала на цыпочки и поцеловала его со всей нежностью, на которую только была способна.

Его рука легла на ее руку, и он вернул Шарлотте ее ласку таким же нежным и пылким способом, после чего все ее прошлое мгновенно превратилось в ничто, стало всего лишь дурным сном, от которого она наконец очнулась.

Теперь Дариус был для нее явью и правдой, сладостью, добротой и нежностью молодой любви. Больше ничего не имело значения – только они вдвоем, только миг бесконечного счастья.

И тут, ощущая этот блаженный миг всем своим существом, Шарлотта крепко обняла Дариуса, и ее сердце молчаливо сказало ему «да».

Глава 11

Легкое, как перышко, прикосновение ее руки к его лицу, нежный поцелуй. Возможно, ему следовало немедленно бежать от этого, отвернуться, отступить, сделать шаг в сторону…

Но он не смог.

Когда Шарлотта подняла голову, Дариус увидел слезинки, которые еще не высохли на ее длинных ресницах. Странная блаженная улыбка тронула ее губы, когда она бережно прикоснулась к его лицу рукой – точно так же, как он ласкал ее совсем недавно.

Теперь Дариус сам готов был вечно стоять здесь, купаясь в лучах ее нежности, упиваясь ее красотой, божественно прекрасным лицом, ласковой улыбкой, ощущая нежные прикосновения ее руки.