Не созревшая рябина

Он проснулся в холодном поту. Слез не было уже давно. Как и тошноты. Кошмары стали сниться реже с тех пор, как парни были в городе последний раз. Обычно снилась Наташа или Агата. Или Король Ада Аскольд Третий. Мухин вздохнул, переводя дыхание. Время было далеким до рассвета: он не проспал и часа.

Одиночество вскоре показалось Дане невыносимым. Не выдержав, подросток идет к Чижу. Он его разбудит, извинится и уговорит поехать прямо в «Бункер» без всех этих точек сбора.

У комнаты родителей Даня останавливается. Открыть дверь решается не сразу, поэтому слышит тихий невнятный звук изнутри. Долго прислушиваясь, Даня понимает, что знает, что это. Мама также молилась, когда случалось что-то плохое. В квартире была икона, и мама зажигала свечу перед ней, склоняла голову, соединяла руки. Горячо шептала стихи, написанные столетия назад, и просила о чем-то хорошем. «Пусть все будет хорошо». «Пусть их семья будет в безопасности».

Даня так и не решился открыть дверь. Он и без того мог с легкостью представить, как Ваня, стоя на коленях у маминой иконы и сжимая в руках подаренный крестик, молит Бога о благословении. Или о прощении. В самом деле, Даня не слышал.

Глава 14. На часах уже двенадцать без пяти

Парни почти забыли о радио. Они не расспрашивали дядю Егора о происходящем вне поселка, но дважды застали у него работающую программу.

В первый раз зашли случайно, прогуливаясь по поселку и собирая по дворам дрова. Мужчина с пустым лицом смотрел в окно на голые ветки рябины, а радио на столе веселым голосом рассказывало об открытии новой школы в «Бункере». Потом ведущий сменился, спрашивая «экспертное» мнение об этом событии, и новый бодрый голосок ребенка счастливо защебетал о новых друзьях, добрых учителях и целой куче ярких тетрадок.

Глядя на склонившего в задумчивости голову Чижа, Даня не мог не чувствовать укол вины. Заряд радио быстро сел (электричество не включалось уже вторые сутки), и комната погрузилась в молчание, так и не услышав, сколько людей помещается в отремонтированную больницу.

Не способный вынести неловкость, Даня что-то сказал. Что-то настолько глупое, что дядя Егор отвлекся от окна, а Чиж возмущенно фыркнул. Даня не помнит, что именно.

Через пару минут мужчина уже рассказывал Чижу, что надо делать, чтобы прочистить дымоход печки, и куда лучше накидать снег, чтобы весной клубника не замерзла. Дяде Егору не трудно, а парни не спалят дом. Да и бани на его участке нет, а вот у Мухиных она была. И парни не против, когда он приходит к ним помыться в горячей воде и просто отдохнуть.

Второй раз они застали работу радио гораздо позже. Не было ни новостей, ни чего-то серьезного. Обычная музыкальная программа, прокручивающая новогодние песни. Парни не вели счет дням, а из-за отсутствия телефонов и календарей, не могли назвать не только число, но и день недели. Считать нормально не получалось, быстро сбивались. Пытались однажды начать вести календарь, но уже тогда у них уже была ошибка в один или два дня. Быстро выкинув течение времени из головы, они вовсе забыли о праздниках. А ведь где-то осенью был день рождения Вани, а еще раньше, в конце лета – Дани.

Если верить ведущему, то сегодня тридцать первое декабря, а завтра должен был начаться новый год. Впервые в жизни Даня чувствовал сегодняшний день так четко. Сегодня праздник. Он бы хотел отпраздновать. Как в детстве, с Дедом Морозом и Снегурочкой. И с салютами. И с тазиком оливье, которое он ненавидел.

Невольно бросив умоляющий взгляд на Чижа, Даня понял, что друг думает о том же. Понаблюдав недолго за их переглядками дядя Егор рассмеялся.

– Раньше люди оставались тут на зиму и праздновали Новый Год. На площади должно было остаться дерево. Если его не спилили. Давно я не заглядывал.

Мужчина устало потер рукой подбородок, но через мгновение уже гордо выпрямил высокую спину.

– Уберем снег, поставим стол. Все наши сычи, наверняка, тоже захотят повеселиться.

Местные «сычи» Даню мало интересовали, но он точно найдет на вечер себе дерево и будет водить вокруг него хоровод, даже если придется кружиться в одиночестве. Или, что более реально, они с Чижом просто будут пялиться всю ночь в небо. Возможно, при свечах. Не найдут свечей – в темноте. В любом случае батареек для фонариков больше нет.

Площадь, о которой говорил дядя Егор, была небольшой площадкой. С одной стороны разбитая сцена и несколько разобранных лавочек, с другой – проржавевшая детская площадка. Люди редко сюда приходили, а те семьи, где были маленькие дети, проводили выходные не на даче. Тем не менее, это место сохранилось. Елка все еще росла здесь, в стороне от сцены. Посаженная совсем маленькой, она вымахала до двух метров, но летом внимания не привлекала, сливаясь с окружающими площадку высокими деревьями, а зимой – припорошенная снегом.

Елки Даня не помнил. Он не ходил на местную площадь с тех пор, как его, совсем маленького, заставили полоть там сорняки, а соседская девочка гонялась за ним с топором. Сейчас он думает, что это были весёлые деньки, но тогда он и впрямь испугался.