Не спасай меня

Мама же рассказывала, что, как только родители известили близких о скором прибавлении в семействе, ба поначалу расстроилась. Ведь врачи пообещали мальчугана, а бабуле очень уж хотелось внучку. «Тогда пусть следующей будет маленькая балерина!» – дала она наставление невестке. И через три года на свет появилась я…

Ба делала на меня высокие ставки. «Посмотрите, какая прямая осанка! Какой вздернутый подбородок! Как она себя несет!» – счастливо восклицала бабушка, глядя на меня. А несла я себя совершенно обычно – куда-нибудь в песочницу, чтобы лепить куличики, ковырять палкой в луже, упасть, измазаться, смеяться… Но у бабушки были другие планы.

«Эта девочка станет профессиональной балериной!» – твердила она. И, как только мне исполнилось пять лет, отвела меня в балетную студию.

Помню, сколько слез было пролито во время первых занятий. Боль, нестерпимая боль во время растяжки. Поначалу я вообще не понимала, что от меня хотят. Почему Стасу разрешается смотреть мультфильмы до позднего вечера, а меня гонят в постель, ведь завтра репетиция. Эта несправедливость меня убивала, но я мужественно молчала. «Не расстраивай бабушку!» – твердила то и дело мама.

Позже ждал новый удар: вместо обычной школы меня отдали в хореографическое училище, которое находилось в соседнем городе. Каждое утро у нас уходило два-три часа на дорогу, но бабушка упорно возила меня на занятия. Разве расстояние – помеха на пути к мечте? Поправочка! На пути к бабулиной мечте – вырастить настоящую балерину.

Ноги стерты в кровь, синяки на коленях, жесткий строгий преподаватель. Главное в балете – достичь результата. Никому нет дела до твоей тонкой душевной организации.

Не интересовали сложности и мою семью. Отец и бабушка страшно мной гордились. Мама иногда осторожно спрашивала: «Ну тебе хоть нравится?» Я только кивала, боясь подвести родных… «Бабушка возлагает на тебя такие надежды!» – вздыхала мама, целуя меня в макушку. Она никогда не решалась перечить бабуле или отцу.

Несмотря на то что в репетиционном зале мне было сложно, на сцене я двигалась легко и изящно. Родители, бабушка и Стас встречали меня на концертах с шикарными букетами. В те моменты меня и саму распирало от гордости. Валясь с ног от усталости, после выступления я возвращалась домой, глядя из машины на мелькающие за окном огни. Букеты лежали здесь же, на заднем сиденье. Запах роз кружил голову, и я думала: «Вот для чего я это делаю! Они мной гордятся… Это стоит того!» А потом новое утро, новое занятие, новые строгие окрики преподавателя… И снова тяжелый груз на сердце. Только Геля не посещала отчетные концерты, где я вместе с другими маленькими белыми лебедями кружила по сцене. «Скука смертная! – зевала младшая сестра. – И улыбочка у Ули там фальшивая. Ей же это все не нравится!» Я только украдкой показывала Ангелине кулак. «Как это не нравится? Не выдумывай!» – ахала бабушка, продолжая меня величать будущей Майей Плисецкой.

Помню, как одной девочке стало плохо на занятиях во время выполнения какого-то упражнения. Нам было уже по двенадцать лет, и у нее в тот период случился серьезный гормональный сбой.

– Тебя никто не держит! – сурово напомнила ей наша преподавательница, когда на репетиции девчонка от усталости делала все вполсилы. – Ты знаешь, что на твое место организовалась целая очередь. Место солистки пусто не бывает!

Эти слова она выкрикнула девчонке в спину, когда та плелась к выходу, размазывая горячие слезы по щекам. Выйдя за дверь класса, бедняжка свалилась в обморок, а мы, услышав шум, гуськом направились посмотреть, что же случилось. Окружили хрупкое тело и подавленно молчали.

В подростковом возрасте проблемы начались и у меня. Рано сформировавшиеся грудь и бедра совсем не входили в мои планы. В зеркале я себе казалась не повзрослевшей девушкой с формами, а какой-то неповоротливой слонихой… Так началась моя борьба с «лишним весом». Четыре столовые ложки пресной гречневой каши на обед, а в остальные приемы пищи сухофрукты. Вот и весь рацион. Тогда мы с девочками, у которых, по их мнению, тоже были проблемы с весом, начали применять сильные мочегонные перед выступлениями. Прознав об этом, мама, впервые не посоветовавшись с бабушкой, забрала меня из хореографического училища и перевела в обычную школу…

Для бабушки это был удар в спину, ведь я никогда не жаловалась на трудности, молча ходила на балет, искренне любила сцену. Ба расценила мамин поступок как настоящее предательство.

Позже мы все-таки поговорили с бабушкой по душам. В первый и единственный раз. Рыдая у нее на руках, я рассказала все, что меня тревожило эти несколько лет.

– Но почему ты мне сразу не сказала об этом, детка? – гладя меня по голове, спросила бабуля. – Ни мне, ни папе, ни маме…

– Не хотела вас разочаровывать! – глотая слезы, сообщила я. – И ты… ты такая строгая! И так любишь балет. Ты бы этого просто не вынесла!

– Как видишь, вынесла! – усмехнулась бабушка. – Запомни: нет на свете ничего, что человек не мог бы пережить.