Не... спаситель мира?!

— Готов, — я догадался, что часть системы сканирования опрашиваемого наверняка упрятана в андроида, хотя внешне он почти такой же, как протирающие свободные столы помощники официанта в кафе, где мы уселись.

— Тогда начинаем. Сначала хочу вас уведомить: Марина Викторовна, ваша ближайшая биологическая родственница, прошла проверку службы опеки и попечительства Российской Федерации и готова стать вашим опекуном на оставшиеся до вашего совершеннолетия шесть месяцев и двенадцать дней. Иначе вы можете выбрать проживание за государственный счет на тот же срок в интернате для несовершеннолетних…

— Хватит с меня интернатов, — непроизвольно передернув плечами, выразил свое мнение я. Кажется, после Хиро у меня на это слово образовалась лёгкая аллергия.

— Хочу заметить, Ярослав Витальевич, что вы в любой момент до достижения возраста совершеннолетия сможете изменить свое решение в пользу государственного содержания. Для этого достаточно воспользоваться вашим ПКУ или обратиться к работнику Опеки при плановой проверке…

Блин, кажется, эта байда надолго. И слушать надо внимательно, ничего не пропуская— мало ли, понадобится? Хотя очень надеюсь, что нет.

* * *

— Может, галстук хоть ослабишь, а то и вовсе снимешь, внук? — вкрадчивый голос родственницы заставил меня наконец вернуться в реальность. — Все официальные встречи кончились, уж поверь.

Просто именно на выходе из аэровокзала до меня вдруг дошло, что сейчас я увижу, проехав насквозь, Москву! Родной город… и не родной, одновременно— потому что хрен знает в каком измерении и на тридцать лет вперед. Иррациональное желание увидеть собственными глазами сходство и различие реальностей вызывало почти реальную боль! Не удивительно, что я, не спрашивая, сел к окну, и, что называется, «залип». Хотя по правде сказать, ветро-шумозащитные ограждения прятали за собой практически всю панораму пригорода— и что-то мне подсказывало, что в городе будет так же.

— Я… — машинально потрогав узел шелкового шейного платка, убедился, что он мне ни капли не давит. — Знаешь, как-то привык уже.

Да уж. Я попытался вспомнить, когда в последние месяцы носил на улице некостюм— оказалось, эти дни можно по пальцам пересчитать. Филу Йону требовались от меня не только политические достижения, но красивая картинкана момент их совершения, да и в любой другой момент тоже. Вот и научился соответствовать. Чему немало способствовала функциональность моей одежки: не просто так за вот такие пиджаки, брюки и рубашки портные ставили конские ценники. Зато в калифорнийскую летнюю жару не так уж жарко, в холод (тоже калифорнийский) вообще замечательно, под дождем промокнуть— тоже целая история должна произойти. И не мнутся при этом.

— Привык, скажешь тоже, — хмыкнула женщина. Говорила она со мной вполне по-свойски, но некоторая неуверенность в тоне и словах её проскальзывала. — Это сыном губернатора надо быть, чтобы столько удавку на шее таскать и привыкнуть… Кашляешь? Продуло никак?!

— Все хорошо, просто подавился, — выдавил я из себя, одновременно стягивая-таки шейный платок. Ну бабуля, ну дает! Не в бровь, а в глаз!

— Вот теперь— другое дело, — похвалила меня Марина с явным подтексом «вот потому и надо слушать старших!» И, поймав мой взгляд, неожиданно серьезно сказала — Я не буду спрашивать у тебя, что да как на чужбине было и чем ты жил. Сам расскажешь, если захочешь. И другим тоже лезть не дам, ни родне, ни соседям нашим. Что было— то прошло. Теперь ты дома, остальное— не важно.

Сидения в вагонах экспресса стоят как в самолёте— по двое и по трое в ряд, все смотрят в одну сторону. Что создает некоторое иллюзорное чувство условной приватности. Очень хорошо, потому что мне весь остаток поездки было бы неловко перед людьми, увидевшими мои слёзы. «Дом». В первый раз с того момента, как я лишился всего, включая собственное тело, я услышал, как кто-то другой сказал мне «ты дома».

* * *

Как я и предполагал, Москву толком увидеть не удалось, разве что верхушки зданий, когда знакомые, а когда и нет. Правда, я думал, увижу хотя бы метро, которым придется воспользоваться, чтобы пересесть с одного авиаэкспресс на другой. Дудки! Оказалось, правительство здешней столицы осуществило то, что в моем мире лишь планировалось с некоторой долей неопределенности— то есть свело все конечные точки маршрутов электричек до воздушных портов к одному посадочно-пересадочному узлу рядом со старой доброй «Калачевской».

В дипломатическом рейсе пассажиров успели накормить от души. Очень хорошо, потому что в экспрессе на «Домодедово» мне пришлось ограничится пачкой чипсов. Времени зайти хотя бы в кафеху быстрого питания просто не было: и так в Псков наш местный рейс пребывал уже в темноте. А просить новоявленную родственницу специально задержаться на сутки в Москве у меня не повернулся язык: во-первых, я не очень представлял финансовое состояние бабушки, а во-вторых…