Не спеши с ответом (СИ)

Прошло три дня. Солнце пропало. Наверное, спряталось за тучу. Смотреть больше было не на что. Стало скучно. Я вначале села. Какое-то время сидела на диване, наблюдая за бардаком. Был порыв убраться. Но разве собранный сор мог внести порядок в жизнь? Нет. В ней так и останется мусор и грязь.

Я заставила себя встать. Пройти на кухню. На столе стояла грязная сковородка с тонкой пленкой белого жира. По ней ползала муха. Откуда только появилась в это года? Говорят, что мухи живут лишь сутки. Как бабочки. А мы живем дольше. Намного дольше, но не становимся умнее от прожитых лет. Я смотрела на муху и думала, что человек в также ползает по этому миру в поисках крох счастья, но не находит эти крохи.

Настроение было философское. Грустное. Когда солнце стучалось в окна, то настроение было легче. Лучше. А сейчас стало как-то совсем безнадежно.

Мелодия телефонного звонка нарушила спокойствие зимнего дома. Тим. Я не хотела с ним разговаривать, поэтому парадоксально, но ответила на звонок. Или я все же хотела с ним поговорить? Услышать, что же он мне скажет. Но обманывала себя, потому что должна была быть на него обижена. Должна была обидеться, но не чувствовала этой обиды.

— Доброе утро. Проснулась? — бодро спросил он.

— Да.

— В шкафу, на третьей полке, лежат сорок три тысячи. Возьми их.

— Тим… — к горлу подкатил комок. Не знаю почему, но я чуть не разревелась от его слов.

— Чего? — спросил он. Я так и представила, что он сейчас стоит около машины с сигаретой в зубах, шапкой, сдвинутой в любую сторону, но не так, как положено. И взгляд у него такой же жестокий. Мерзкая улыбка криво поднимает щеки…

— Расстаемся? — спросила я.

— Предлагаешь продолжить отношения? — спросил Тим. Он не был удивлен. Но при этом в его голосе было напряжение.

— Я не хочу ничего предлагать.

А в ответ тишина. На улице лает Рис. В трубке шумят машины. Я выглянула в окно.

— Солнце за тучу спряталось. Того и гляди, снег пойдет, — зачем-то сказала я.

— Возможно. Может и дочь пойдет. Погода непредсказуемая, — ответил он. — Я не чувствую вины. И я не буду извиняться.

— Знаю, — тихо ответила я.

— Хорошо. Если останешься, то перешагиваем и идем дальше. Согласна?

— Такое ведь не прощают. И это все случилось против моей воли. Я тогда была не виновата. Не ожидала, что он полезет ко мне.

— Надо было вызвать такси, — сказал Тим.

— А где гарантия, что таксистом не окажется бывший любовник? Где гарантия, что все не повториться? — спросила я. — Все это время у меня не было проблем с прошлым. Все время казалось, что оно осталось в прошлом.

— Когда человек счастлив, то притягивает к себе плохих людей. Опустошенных. С болью и холодом в сердце. Им хочется погреться в лучах чужого солнца. Это нормально, — ответил Тим. — Как и нормально, что появляются бывшие. Они словно хотят вернуть то, что упустили. Проверяют на прочности твои новые отношения.

— Не хочу, чтоб призраки возвращались, — ответила я.

— А кто хочет, чтоб это было? — Тим хохотнул. — Но без этого не будет жизни.

— Все равно не хочу.

— Марусь, не знаю говорил ли я тебе, но я не могу долго на тебя злиться. Все равно прощу. Любое предательство с твоей стороны. Глупость и дурость. Да, меня это разозлит. Но я все равно тебя прощу. Ты можешь сейчас уйти. Я тебя отпущу, но потом все равно появлюсь у тебя на пороге.

— Все равно?

— Да, Марусь. Ну, моя ты, тетя Маша. Не могу я тебя надолго отпустить. — Тогда зачем уходить? Получается, что это трата времени и сил, — ответила я.

— Я сегодня к четырем вернусь. Приготовь что-нибудь поесть, — ответил Тим после паузы.

— Хорошо, — сказала я и отключилась.

Странно, что он позвонил, когда я пришла в себя. Но если вспомнить, он всегда знал, что я делаю. Когда я сплю, а когда мучаюсь бессонницей. Знал, что сказать, чтоб эту бессонницу прогнать. А я знала, что за всей этой чуткостью скрывается зверь в человеческом обличье.

Коснувшись рукой опухшего лица, я поморщилась и тут же пожалела от этого. А что я от него хотела? Знала же, что он на такое способен. Сколько раз у нас был с ним секс на грани насилия, когда он трахал меня, не обращая внимание на мои желания. Что уж смягчать? Было насилие. На Тима находило, но я почему-то это ему позволяла все это творить. Может он действительно был прав, когда сказал, что мне нравится, когда меня наказывают за мои ошибки? За то, что я не уберегла родителей, за то, что причинила или столько боли, за знакомство Риты и Игоря, за ненависть к себе…

Я ненавидела себя. Мне было противно от своей распущенности и игру в жертву. Никакой тогда жертвы не было. Я любила одного человека, ловила на себя восхищенные взгляды других мужчин, кайфовала от того, что они рядом со мной теряли голову, забывая о подругах и женах. Мне нравился мой пьедестал, на котором я была. Пусть этот пьедестал ничего не стоил. Но он мне нравился.