Не спешите с харакири

— Господь был очень мил со мной в этот день, правда. Но человек неблагодарен, он не умеет пользоваться благодеяниями, которые сделаны для него. Я бы скорее сказал, что отличался неприспособленностью, которая с годами уменьшалась. Как-то, размышляя над своей жизнью, я вдруг осознал, что она дала трещину, отвесив мне затрещину! Я жил страдая, но потом удары судьбы заставили меня понять, что повседневность, которую я высмеивал, которую ненавидел, не так плоха! Нет, я не решил однажды утром: «Я буду счастливым». После шестидесяти срабатывает природный рефлекс. Говоришь себе: «Я потерял много времени» и вносишь поправки.

— И все же остается впечатление, что, давая интервью, вы чувствуете себя не в своей тарелке.

— Это вышибает из себя. Рассказывать о себе, измерять свое собственное ничтожество. Отвечая на вопросы о себе, я тем самым предъявляю себе обвинение, и это угнетает меня. Например, сегодня утром я проснулся в очень грустном настроении, которого не было у меня давно. Я стараюсь отвечать добросовестно, так как я человек порывистый, человек искренний. Я стараюсь выдавить свою искренность, поделиться ею. Подлинной. Но сейчас я уже знаю, что у себя дома буду тосковать обо всем, что я вам сказал или не сказал. Я буду стыдиться своего самолюбования, своей искренности, всех своих гигантских недостатков. Положительная сторона в том, что вы унесете это в своей маленькой коробочке, отрицательная — во мне, я унесу это в своей огромной башке.

— Сменим тему. Что думаете вы, человек, живущий в Швейцарии и наезжающий во Францию исключительно для того, чтобы проголосовать, например, о французской политической жизни?

— Я голосую, но особенно не верю в это. Доказано уже, что все это смехотворно. Мы видим, как люди готовят кампанию, бьются на выборах, кто-то побеждает, а все опять остается в плачевном состоянии. Очень похоже на кур, вы знаете, в курятнике моей бабушки. Они перестают клевать, когда хищная птица пролетает над птичьим двором. Они поднимают головы, кудахчут, а потом снова принимаются клевать. Во Франции то же самое.

— Ну, а у вас, если можно подвести итог, у вас все нормально? Если это, конечно, не вовремя или после интервью…

— Вы опять о том же. Сейчас я устроился в своей башне из слоновой кости. У командного пульта своего Боинга. И все работает отлично. Я живу своей маленькой спокойненькой жизнью. Я не домогаюсь никаких почестей, ничего ни у кого не прошу, кроме возможности опьянять себя писательством и сохранять свои маленькие авторские права. Все остальное мне безразлично. И награды и отличия.

— Так вы полностью примирились с «Сан-Антонио»?

— Если бы я имел желание писать что-то другое, я бы это делал. Я выбрал для себя быть сан-антонистом, галльским лириком, вместо того, чтобы стать писателем. До тех пор, пока я буду верен этому предназначению, все будет хорошо… Если же я перестану гак думать, это будет началом конца. Нужно, чтобы я оставался в этом искреннем смирении, со всеми этими маленькими неприятностями труда, который я тяну.

ОТ АВТОРА