Не спи! Вслед за темным даром

Кузнец лишь мотнул головой и отступил, пока остальные двое забирали мальчика с телеги.

— Оно и славно, что нет, — с показным дружелюбием отозвался ему тот, кто показал крестьянам свое лицо. — Бывайте, мужики.

Крестьяне смотрели, как мальчонку укутывают еще одним плащом, как закрывают ему лицо, чтобы защитить от солнца. Парнишка не сопротивлялся. По-прежнему безжизненный и безвольный. Он так и не прикрыл глаз, хотя его остановившейся взгляд больше не видел неба. Он все еще слышал шум своей ночной битвы и слышал тот самый голос в ушах, твердивший настойчиво: «Не спи!».

Отряд, между тем, развернул коней и поскакал прочь.

— Это, правда, охотники? — с опаской спросил приятель у кузнеца.

— Они, — бросил тот и сплюнул на землю. — Сами такие, кто выжил после ведьмина посмертного проклятья. Все.

— Так, может, тогда и лучше, что парня им отдали? — оживился крестьянин.

— Лучше жрецов точно, — кивнул кузнец. — Но… Богам помолись, чтобы потом он к нам в город не приехал. В лицо ему не смотри, лучше, даже не заговаривай. Они все без памяти, и говорят, даже без души. Тело живет, а остальное ведьмы у них украли, да с собой в могилу забрали. Охотники уже не люди. Сами как те, кого они ловят.

— Парню-то как… — тяжело вздохнул его приятель. — Это же и не жизнь теперь выходит…

2.

Солина вошла, как всегда бесшумно. Но он все равно почувствовал ее появление. Женщина остановилась за его спиной, ласково обвила руками его плечи, прислонилась лбом к его выбритому затылку. И вздохнула. Тихо. Он даже не понял, на самом ли деле услышал этот звук или просто ему показалось.

— Тебе плохо? — спросил он, отставив чуть от себя миску с кашей и мясом. — Потратила слишком много сил?

— Нет, я в порядке, — ее тон казался беспечным.

— Так что тогда с тобой?

— Не со мной, — все же нехотя ответила она. — С ним.

— Мальчик? — глава ордена рыцарей Мира и Справедливости чуть обернулся к Солине. — Он умер? Тогда ты была бы просто расстроена, но я вижу только твое беспокойство.

Он сказал это и тут же пожалел. Ему не положено было знать о человеческих чувствах, и тем более, различать их так остро. Уже пошел третий десяток, как магистр Мэлвин носил эту маску бездушности и безразличия. Он почти сжился с ней. И никогда не позволял себе расслабляться. Но… Это Солина. Он слишком любил свою женщину. Хотя и на это он тоже прав не имел.

— Он жив, и довольно быстро приходит в себя, — присаживаясь рядом с мужчиной, ровно сообщила Солина. — Но он все помнит.

— Ты уверена? — магистр напрягся.

— Видела, — пояснила женщина.

— Ты проверила его? — задал он сухо следующий вопрос.

— Мальчик не имеет дара, — уверенно заявила ведьма. — Он просто помнит. И проклятье…Оно властно только над его телом. Но не над душой. Она не задета.

— Как много времени он пробыл в забытьи? — продолжал расспросы магистр.

— Он не спал, — нехотя произнесла Солина.

— Все это время? — Мэлвин не сумел скрыть изумления.

— Уже идет третий день, — подтвердила женщина. — Я видела то, что у него в мыслях. И даже знаю его имя.

— А та ночь? — магистр хмурился.

— Я боялась смотреть, — отведя взгляд, призналась она.

Он чуть помолчал, потом пожал плечами и снова принялся за еду.

— Завтра отвезу его жрецам.

— Пожалуйста… — она старалась не плакать. — Не надо.

— Слишком опасно, — напомнил Мэлвин. — Для ордена. И для нас с тобой особенно.

— Но ты не можешь отдать его! — в отчаянии воскликнула Солина. — Мы оба знаем, что его ждет. Это…хуже смерти. Ты сможешь жить, если он не выдержит?

— Мы вынесли это, — не глядя на женщину, сказал охотник.

— Нас было двое, — упрямо заметила ведьма.

Он снова молчал. Он не мог так рисковать. Ради нее. Одна ошибка, и он потеряет все. Точнее, он потеряет Солину. Но…Магистр помнил мальчишку. Его пустой взгляд, безвольность и…что-то еще, особое, упрямое и несгибаемое. Что-то, чем парнишка напомнил магистру его самого.

— Тогда сделай то, что сможешь, — бросил он. — Ради него.

— Я боюсь нарушить это странное заклятье, — прошептала женщина.

— Если будет хоть намек, что он помнит ту ночь, погибнем все, — строго напомнил Мэлвин. — Или спаси его сейчас, или завтра он будет в руках жрецов. У нас нет выбора.

Теперь молчала она. Скорбно, заранее смирившись.

— Я сварю зелье, — наконец, произнесла Солина.

3.

Отряд миновал Обитель Милости Богов, пронесся по лесу. Но когда перед ними открылось поле, за которым, как на ладони были видны ворота города, его острые шпили и внешняя древняя стена, предводитель рыцарей дал знак остановиться.

С опушки леса Идэн смотрел на город, в котором когда-то родился. Смотрел и ждал. Хоть какой-то вспышки эмоций, малейшего отклика, хоть чего-нибудь, что дарило бы ему это возвращение. Но не чувствовал ничего. И осознав это, охотник не мог понять, радует его собственное безразличие или огорчает. Вот только он знал, что не должен испытывать ни одно из этих чувств.

— Почему медлишь, командир? — спросил его один из воинов.