Не спите, Иможен! Наша Иможен

Зато Ангус Кёмбре, высокий и сухощавый двадцатипятилетний парень с жестким и узким, как лезвие, лицом, понятия не имел, кто его родители. Вырос он в Перте, столице графства, в приюте для подкидышей, и там же освоил профессию механика, а закончив учебу, устроился к Ивену Стоу, державшему гараж и бензоколонку на окраине Каллендера, у дороги в Доун.

— Прежде чем мы примем окончательное решение, Дженет, я попрошу хозяина сходить к вашему отцу.

Девушка покачала головой.

— Папа не станет слушать мистера Стоу… и, боюсь, вполне способен выставить его за дверь!

— Ивен Стоу не позволит так с собой обращаться, не тот человек!

— А что он может поделать? У себя дома каждый волен принимать или не принимать кого захочет, разве нет?

Слова Дженет звучали настолько логично, что теперь и Кёмбре впал в ледяное отчаяние. Впереди замаячила тень смерти. Ангус лихорадочно сжал руку девушки.

— Ах, Дженет, неужто я и в самом деле вас потеряю?

Тяжкий вздох девушки мог бы смягчить и самое суровое отцовское сердце, но только не Кита Лидберна. Однако не прошло и нескольких минут, как Дженет вынырнула из пучины скорби.

— Возможно, кое–кто и смог бы замолвить за нас словечко, — задумчиво прошептала она, — но надо еще упросить ее нам помочь…

— Ее?

— Иможен Мак–Картри.

Имя знаменитой рыжеволосой воительницы словно выстрел прогремело в диких зарослях Троссакса.

— Вы и вправду думаете, что ваш отец…

— Мисс Мак–Картри — единственная, кого он боится!

— Почему?

— Не знаю, Ангус, как, впрочем, и того, почему половина Каллендера готова умереть за нее, а другая только и мечтает сжить со свету…

— Но ваш отец, очевидно, принадлежит ко второй категории?

— Врагам часто уступают там, где друзья получают отказ…

— А с чего бы вдруг мисс Мак–Картри стала нам помогать?

Девушка решительно выпрямилась.

— Потому что я попрошу ее об этом.

Розмери Элрой из окна кухни с умилением наблюдала, как трудится в саду ее великовозрастная малышка, и в пятьдесят с лишним лет сохранившая все тот же неукротимый нрав, который в детстве заставлял ее решительно отвергать то традиционную ежеутреннюю овсянку, то воскресный хагги ^[15]. И Розмери со слезами на глазах вспоминала маленького красноволосого демона, не боявшегося затевать драки с мальчишками–сверстниками и при этом нередко разбивавшего их в пух и прах. Увы! Жизнь нисколько не смягчила Иможен Мак–Картри, и даже, вернувшись на родину пенсионеркой, она все еще рвалась в бой. В Каллендере, к величайшему огорчению старой няни, Иможен и боготворили, и ненавидели. Одни называли мисс Мак–Картри славой Горной страны и пошли бы за ней на край света, но другие считали ее позором Шотландии.

Утомившись от садовых работ, мисс Мак–Картри вернулась в дом.

— Розмери, я пойду наверх немного освежиться, — предупредила она, заглядывая на кухню.

Миссис Элрой молча покачала головой, прекрасно зная, что ее протеже не только ополоснет холодной водой лицо, но и выпьет первый за день бокал виски, а до вечера за ним последует немало других. Розмери непрестанно беспокоилась, как бы Иможен не пошла по стопам отца, некогда занимавшего почетное место среди самых отпетых шотландских алкоголиков, и опасения старой няни, бесспорно, имели под собой почву, поскольку дочь капитана унаследовала–таки папины таланты.

Удобно устроившись в кресле–качалке и предусмотрительно закрыв дверь на ключ, мисс Мак–Картри потягивала виски, но не успела и нескольких минут понаслаждаться заслуженным покоем, как дом потряс оглушительный вопль миссис Элрой. От неожиданности Иможен так сильно вздрогнула, что чуть не выронила бокал и, во избежание подобного несчастья, осушила его единым духом. Потом она прикрыла глаза, отдышалась и вышла на лестничную площадку узнать, с чего вдруг Розмери так варварски нарушила ее отдых. С годами миссис Элрой стали отказывать ноги, но легкие оставались по–прежнему мощными, поэтому, когда кто–нибудь приходил навестить ее подопечную, старуха останавливалась у нижней ступеньки лестницы и, не поднимаясь наверх, звала Иможен. Любой, кто слышал этот вопль, вообразил бы, что в детстве Розмери пасла на холмах стада и научилась перекрикивать свирепый ветер Горной страны.

— В чем дело, Розмери? — в свою очередь рявкнула мисс Мак–Картри.

— Тут с вами хочет поговорить одна девушка!

— Девушка?

— Дженет Лидберн!

— У меня нет ничего общего с их семейкой!

— Дженет уверяет, что это очень важно!

— С Лидбернами не случается ничего интересного, и вообще сердце у мясника высохло, как какая–нибудь баранья кость, сто лет провалявшаяся на солнце!

Наступила недолгая тишина. Наконец миссис Элрой, снова набрав полные легкие, возобновила оглушительный диалог.

— А все–таки вам лучше бы спуститься, мисс!

— Ну да?

— Понимаете, малышка–то ведь плачет!

При всей своей вспыльчивости Иможен была незлой женщиной, и слезы Дженет ее тронули. Она вихрем промчалась вниз по лестнице.

— Что стряслось, Дженет? Вы потеряли кого–нибудь из близких?

— Пока нет… — сквозь рыдания прошептала несчастная дочь мясника.

И, не теряя времени даром, она с мольбой упала к ногам мисс Мак–Картри.