Не спрашивай

Архиепископ Минококус редко просматривал прессу. Газеты переполняла беспокойная информация. «Чтобы сохранить веру придерживайся только правдивым фактам». Таким образом, когда он звонил Градецу Краловцу в понедельник и сообщил о поразительном отречении Тсерговии, то понятия не имел о других событиях, об ограблении в Вермонте и общественных сомнениях, касаемо сексуальных схем и сексуальных партнеров посла. В среду утром одни из его помощников принес анонимное письмо и фотографию. Их передали одному из караульных у главного входа в здание ООН. Архиепископу пришлось отвлечься от вечного, и начать изучать то, что происходит в материальном мире. На снимке, лежащим на столе напротив, была четко изображена священная реликвия Санкт Ферганы — он узнал реликварий — которая должна была находиться под охраной и заботой Вотскоэк в Нови Гладе, но здесь она пребывала, видимо, в какой-то картинной галерее. Голые стати и картины обнаженных женщин виднелись на фото, вынудив архиепископа поспешно отвернутся и посмотреть на клерка:

— Отче? Почему ты показываешь мне это?

— Письмо все разъясняет, Ваша Светлость.

Письмо. Первый вариант этого сообщения написал лично Джон Дортмундер, вручную, в ночь на воскресенье. Весь понедельник и вторник его читали верные компаньоны Джона: Мэй, Энди Келп, Тини Балчер и Грийк Крагнк. Все научились правильно произносить его имя и все знали, как его исправить в случае чего. И эта редакция изменила содержание письма, акцент был смещен, целые предложения поменяли местами, добавлены дополнительные идеи (некоторые из них впоследствии все же были удалены) и в конечном итоге письмо было признано всеми кроме Дортмундер удовлетворительным. Он по-прежнему настаивал на первом варианте.

То письмо, что держал сейчас перед собой архиепископ было далеко от первоначального. Напечатанное Мэй письмо на бумаге из Safeway, звучало так:

Уважаемый Архиепископ Минококус.

Я недовольный сотрудником г-на и г-жи Хочмен, владельцев сети отелей. Они думают, что лучше всех на свете. Поэтому я принял участие в краже их коллекции. Однако я, набожный человек, который неустанно молится Санкт Дисмас, был поражен, когда увидел священную реликвию среди богохульных и нечистых предметов искусства, что так по душе тем людям. Голые картины и фотографии оскорбляют церковь. Господин и госпожа Хочмен проворачивают с послом Вотскоэк Градецом Краловцом множество незаконных сделок, которые помогают обойти налоговое законодательство этой страны и Европы. Они заплатили за организацию любовного гнездышка для посла Вотскоэк на корабле. Он отдал им эту священную реликвию как еще одно «искусство» для их продажной, развращенной коллекции. Я говорю вам, они зашли слишком далеко. Архиепископ, люди, что украли все эти предметы возможно и воры, но они все же уважают и почитают реликвии. Они будут относиться к святой кости как она того заслуживает. И когда страховая компания заплатит и коллекция вернется обратно, надеюсь, вы увидите, что с реликвией обращались достойно и так должно быть всегда.

Ваш Грешный, но не Потерянный Навсегда.

— Абсурд, — заявил архиепископ, когда закончил. — Смехотворно. Большую часть письма я даже не понял.

— Ваша Светлость, — сказал клерк застенчиво. — Я взял на себя смелость и принес с собой последние выпуски New York Times. Если вы на них взглянете, Ваша Светлость, то многое из письма вам станет понятно.

Архиепископ посмотрел на документы в руках помощника с глубоким недоверием.

— Речь идет не о росте мирового населения, верно?

— Нет, Ваша Светлость. О краже произведений искусства, о которых говорится в письме.

— Ненавижу весь этот антиклерикальный вздор о росте мирового населения.

— Это нечто совершенно другое, Ваша Светлость, — заверил клерк.