Не спрашивай

— Вздор, — возразил Хочмен. — Мир искусства особенный — Вот сидит Гай Клаверацк, он дилер — спросите его!

— Мы вернемся к мистеру Клаверацку позже, — ответил Пирли. — Достаточно будет сказать, что на данный момент, вы, как известно, способны на крайние меры, дабы получить желаемое произведение искусства.

— Не более чем кто-нибудь еще в области…

— Намного более, я бы сказал, мистер Хочмен. Не многие любители искусства прибегают к шантажу!

На лице Хочмена, на лице капитана промышленности отразились шок и недоверие:

— Вы сошли сума?

— Я так не думаю, — и Пирли вынул из внутреннего кармана куртки сложенный листок бумаги, открыл его и передал Краловцу, оглушенному чередой событий. — Посол, это список женщин, с которыми вы встречались в Нью-Йорке за последние двенадцать месяцев. Здесь сорок девять имен.

Краловц тупо смотрел на список и покачал головой:

— Ну, если вы так решили.

— В списке отсутствуют три имени, — продолжил Жак. — Не могли бы вы назвать их?

— Конечно, нет. Как я могу их помнить?

— Три женщины в прошлом году. Три женщины, на которых вы потратили время и деньги. Три женщины, с которыми вы легли в постель, но вы не помните их.

— Я не знаю, я имею в виду, я не вижу в этом смысла?

— Они помнят вас. Они и некоторые другие. У меня есть письменные показания под присягой касаемо их сексуального опыта с вами. Ни одна из них не почувствовала, так сказать, сильной заинтересованности. У них сложилось общее впечатление, что у вас отсутствует большое влечение к гетеросексуальным связям.

— Я вам не верю. Где эти показания, данные под присягой?

Пирли показал на неприветливого мужчину с седыми усами и атлетического телосложения:

— В распоряжении Билла Карнитца. Он работает детективом в отделе расследований мошенничеств, департамента полиции города Нью-Йорка.

— Обман!

— По моим предположениям вы и доктор Зорн Карвер являетесь любовниками с того самого момента, как начали жить вместе в одной комнате в студенческие годы, в осигребском политехникуме. Вы женились, чтобы скрыть эту связь, афишировали связи с привлекательными женщинами в Нью-Йорке по той же причине, потому что осознаете, разоблачение разрушит вашу дипломатическую карьеру.

— Это смешно, — шипел Краловц, — ООН…

— За вами была установлена слежка, посол, — когда вы, переодевшись, покинули посольство два дня назад. Вы провели все ночи в доме доктора Зорна в Бронксе. Почему?

— Я могу объяснить!

— Давайте, посол.

Краловц смотрел, думал, начал, застонал, закрыл глаза и уронил голову на ладони рук.

Пирли припер его к стенке, и он знал это.

— Кроме этого, я предполагаю, — продолжил Жак и указал негнущимся пальцем на голову Краловца, — что Гарри Хочмен сказал вам, что хочет реликвию Санкт Ферганы, а также инкрустированный камнями саркофаг, в котором…

— Реликварий, — исправил Гай Клаверацк.

— Прошу прощения. Вы совершенно правы, я увлекся. Реликварий. Он действительно хотел его, не так ли? И угрожал поведать всем о вашем романе с доктором Зорном, если он не получит ее? Откуда он узнал об этом романе? Потому что одолжил вам свой замок в Вермонте в качестве безопасного любовного гнездышка для вас и вашего друга доктора!

Хочмен вскочил на ноги:

— Это возмутительно! Сидеть здесь, в моем собственном отеле и выслушивать абсурдные вещи смешного…

— Вы считаете, что это смешно, мистер Хочмен? — Пирли махнул в сторону Билли, полицейского из отдела расследования мошенничеств. — После нашей встречи, вы сможете обсудить эту нелепую историю с детективом Карнитцом.

Хочмен побледнел:

— Я не знаю, почему вы пытаетесь подставить меня, Пирли, — сказал он, — но я никогда не знал, что Градец Краловц был педиком…

— Я не педик! Я не педик!

— Я никогда бы не позволил ему жить в моем замке! Он взломал его! Возможно он в сговоре с ворами; я бы не стал сбрасывать его со счетов. Допросите его.

Билл Карнитц сухо сказал из своего угла:

— Мы сделаем это, мистер Хочмен. Мы допросим каждого.

— И если вам нечего скрывать, — добавил Пирли с легкой усмешкой, — все будет в порядке.

Хочмен осознал, сколько вещей ему придется скрыть. Тихо, без прежнего бахвальства, он сел.

Пирли обратился ко всем присутствующим: