Не спрашивайте меня ни о чем

— Комсомольское задание!

— Давай мне, Пит! — взревел Фреди. — Я такой сплету веночек, что Тейхмане не сообразит, куда его девать.

— Где Тейхмане?! Уже десять минут прошло после звонка!

— Сматываемся!

— По домам!

— Илвар, гони пятнадцать копеек!

— Ослы и ослицы! Умолкните! Идет! Идет! — завопила Мара и захлопнула дверь класса.

— Кто идет?!

— Дин Рид с губной гармошкой!

— Тейхмане! Тейхмане!

Открылась дверь, и вошла наша классная руководительница. В мгновение ока рты позакрывались, все повскакивали со своих мест, но Тейхмане не возмутил шумный кавардак, царивший в классе.

И вообще в этот день все были нормальными веселыми людьми. Если бы каждый день года был как первое сентября, то в школу можно было бы ходить даже с удовольствием.

Тейхмане была приятно удивлена, когда Петерис преподнес ей гладиолусы. Как-то так уж получилось, что в прошлом году ей не перепало ни единого цветочка.

Ясно, что на первом уроке никто не станет браться за проблемы химии, и все начали рассуждать о жизни. Как проводили лето, кто чем думает заняться после школы и т. д.

Часть из нас главные линии своей судьбы представляла ясно, большинство же нет. Из тех, кто определил свое будущее, почти все собирались поступать в институты. Мне было смешно их слушать. Конечно, к концу года хотетелей высшего образования наберется на целый курс. Это мне было известно из опыта прошлогоднего одиннадцатого. Вопрос в том, сколько из них смогут поступить!..

Яко с улыбкой отклонился назад и сказал шепотом:

— Знаешь, Иво, говоря объективно, я дамам из нашего класса не стал бы желать на будущий год попасть в институт. Пускай малость узнают жизнь. Для их ветреных головок это будет только полезно.

Эта его многомудрая улыбочка действовала на нервы. Понятно, что с его мозгами любой попал бы в политехнический, но незачем вещать как с амвона.

— А почему же тогда ты сам не хочешь узнать жизнь? Быть может, это и тебе пошло бы на пользу?

— Чего ты сразу завелся? — рассмеялся Яко. — Вспомни практикантку Руту.

— Ха-а! — презрительно протянул я. — На ее месте точно так же могли оказаться многие из наших ребят, не только девчонки, да и ты в том числе.

Яко развеселился еще больше. Он ведь знал: я понимаю, что ему это не угрожает.

Я склонился вбок и потыкал Сармите линейкой.

— Эй, Сарма! Сарма!

— Ну, чего?

— Тебе после школы нельзя идти в институт. Тебе надо узнавать жизнь.

— Зачем?

— Затем, что у тебя птичий умишко.

— Чего-о?! — вскричала она и схватила учебник химии, Эдгар с Яко заржали. — Ты чего мелешь?!

Я закрыл голову руками и вытолкнул скороговоркой:

— Да я так вовсе не думаю. Это Яко сказал, что в институте тебе предстоит быть практиканткой Рутой.

Яко не удалось увернуться. Получил учебником по голове — только бухнуло.

— Яко, если бы ты знал жизнь, не получил бы по башке! — Я смеялся от души, пока Яко не обернулся и не врезал мне по лбу учебником химии, теперь уже своим собственным.

— Рождение хулигана! — объявил Фред, свернул в трубку журнал и треснул по затылкам Эдгару и Яко.

А с практиканткой Рутой дело было так. Она училась на филфаке и целую четверть отбывала в нашем классе педагогическую практику, учила нас литературе и грамматике. С уроками она кое-как справлялась, но ей надлежало еще и воспитывать нас. Смех, да и только! Каждый день она приходила накрашенная и одетая как секс-бомба. Смотреть на нее, конечно, было гораздо приятней, чем на какую-нибудь замшелую старуху, но какое уж там воспитание, если обо всем она знала, по-моему, только из учебников и лекций по педагогике… В университет она поступила сразу же после школы, оттого Яко и вылез со своими рассуждениями насчет узнавания жизни… Наверное, кое в чем мы эту Руту сами могли бы повоспитывать…

Тейхмане подняла Яко. Да, разумеется, он пойдет в политехнический, куда же еще. Эдгар высунул нос из своей волнистой гривы и сказал, что он — в «консервушку». Тейхмане усомнилась в том, что он услышит сквозь свои патлы решение приемной комиссии, и Эдгар объяснил, что да, услышит, поскольку подстрижется, когда будет поступать, а потом отрастит снова, поскольку музыку, если она нормальной громкости, слышно, даже если заткнуть уши ватой. Фред высокопарно сообщил, что пойдет учиться на космонавта или же на рубщика мясных туш, так как и те и другие зарабатывают большие деньги и пользуются уважением у людей. А я не представлял своего будущего.

— Поживем — увидим, — объявил я.

— Эх, Иво, старина! — Фред ободряюще хлопнул меня по плечу. — Пусть их учатся дальше, пускай станут рафинированными интеллигентами. Мы на следующую осень пойдем в армию. Будем разъезжать на танке и палить из пушки. Ракетами стрелять не станем, там надо петрить в математике, а я ее не знаю и учить не желаю. И мы будем отличниками боевой подготовки и хорошими спортсменами. Верно, старик?

— Кончай базарить, — протянул я. Я же знал, что он просто дурачится…

— Новобранец Берг! Встать, лечь, встать, лечь, огонь! — Фред смеялся и старался завести меня.

— Да, да, мой милый, — я двинул его локтем в бок, — для твоих жиров это было бы весьма кстати. А меня нисколько не соблазняет.