Не ссорьтесь, девочки!

Но Юля, когда было нужно, умела быть настойчивой.

— Так пусть он делает что хочет, но из-за каких-то мужиков мы можем Нонку потерять. Ни за что! Много чести. Сколько там дней осталось?

Нонна, всхлипывая, отвечает:

— Ше-е-сть… И продукты кончили-и-ись…

— Решено, Сонька. Три дня — твои, три — мои. Выбирай, когда берешь лесоруба, — сегодня или через три дня?

— Сегодня, — мрачно соглашается Соня, предвкушая встречу американца с режиссером-авангардистом. — Уж лучше сразу отмучиться…

В прихожей Сони Дональд Донован сумел наконец расправить плечи.

— Я люблю частую смену обстановки, — одобрительно говорил американец, осматриваясь, — хотя практически никогда не уезжал из своего штата. Мне нравится ваш дом — старинное здание, дышит историей.

Откуда-то из глубины квартиры раздается слабое тявканье. Послышалось, подумала Соня. А может быть, Жорик работает над новым фильмом? Она подносит палец к губам, призывая гостя замолчать. Во внезапно наступившей тишине раздался требовательный и юный собачий лай. Толстолапый белоснежный щенок, поскуливая от удовольствия, накатывает теплую лужу на старинный паркет.

— Здрасьте, — только и может сказать Соня.

Симпатяга поднимает на нее глаза, изучая пришельцев. Наконец, сообразив, кто сильнее, бросается в ноги к Доновану.

— Это девочка! — радостно сообщает Доня, подняв щенка на руки. — Соня, как ее зовут?

Соня задумчиво глядит на собаку:

— Не знаю, я с ней еще не знакома. Раздевайтесь, Донован, чувствуйте себя как дома. Сейчас я познакомлю вас с хозяином собаки. Заодно выясним, что все это значит. Жора! Супруг мой и благодетель! У нас гости!

Из комнаты доносится непривычно доброжелательный голос Жорика:

— Проходите, не стесняйтесь!

Они вошли в комнату. Стол заставлен пивными бутылками, полными и пустыми, на полировке вяленая рыба, упаковки из-под сушеных кальмаров и два стакана.

— Гостей принимаешь?

Жорик радостно закивал.

— Вот, Михалыч приходил. С подарком.

— Положим, подарок я уже видела.

Собака принялась за Сонькины тапочки, пытаясь отгрызть помпон. Но бывают в жизни моменты, когда надо перестать жалеть себя, а заодно всех остальных. И Соня безжалостно пинает щенка ногой.

— А кто такой Михалыч?

— Сантехник!

Нет, подумать только! Жорик пошел в народ! Как это произошло?! Может, окончательно снесло крышу?

Но Жора доверительно сообщил:

— На пятом этаже трубу прорвало.

Соня погрозила кулаком:

— Жорик, мы ведь на втором живем.

— А он к нам за инструментом пришел.

— Откуда у нас инструмент?

Жора устал и начал раздражаться:

— Какая ты глупая. Да, у нас нет инструмента! Но он-то этого не знал!

— Зато у нас есть пиво!

— У нас не было пива! Это Михалыч принес!

— Можно поинтересоваться, по какому случаю?

— По случаю прибавления семейства.

Соня огладила живот:

— Да? Значит, беременность прошла незаметно.

Глупая, глупая женщина. Ничего не понимает. Хотел от нее уйти, но как уйдешь? Она такая глупая, что без него пропадет.

— Когда Михалыч зашел за инструментами, эта, — Жорик показывает на собаку, — пришла с ним. Устроилась на кресле и не захотела уходить. Она такая милая, правда? Напоминает мопсов с картин Веласкеса.

Соня пустилась в рассуждения о Веласкесе. Затем уверяла, что мопс не похож на дворняжку. Потом старалась образумить Жорика: если запьет — выгонят со студии. А в это время забытый хозяевами Дональд Донован — заморский гость — внимательно изучает развал на столе. Невзначай он берет початую бутылку пива и сначала равнодушно принюхивается к содержимому, а потом удивленно кивает.

— В Америке невкусное пиво, — говорит он.

Жорик и Соня от неожиданности прерывают спор. Жорик с готовностью отзывается:

— Да. Мне говорили.

Соня цедит сквозь зубы:

— Не позорь меня перед иностранным гостем.

Дональд делает первый глоток — тоже нехотя, с миной профессионального дегустатора, что, кажется, выдает в нем настоящего выпивоху. Удовлетворенный вкусом напитка, он поднимает бутылку.

— Cheers!

Соня вспомнила про анонимных алкоголиков и обреченно, уже поняв, чем кончится сегодняшний вечер, спрашивает:

— А трубу на пятом починили или мы к утру почувствуем себя на «Титанике»?

— Починили, починили. Вечно тебя интересуют неодушевленные предметы, а не я! — и, потеряв интерес к супруге, Жора оборачивается к Дональду: — Собак любите? Разрешите представить — Маня.

— Манья, — нежно повторяет Доня.

— А это — Жора, — представляет Соня мужа. — Ге-ор-гий. Можно Гога, тебе так будет удобней. Режиссер. Свободный художник. Вы, я чувствую, найдете общий язык.

Дональд с удовольствием повторяет:

— Го-га…

Соня вымоталась за ночь. Жора и Доня наперебой голосили застольные песни народов Америки, России и воинственных племен Центральной Африки. Жора когда-то снимал передачу о Тутси и Бхудту и выучился длинной саге об их непримиримой борьбе. Поведать миру об этих трагических событиях можно было только притоптывая и хлопая себя по бедрам. Потом пели государственные гимны и военные марши вермахта. Соседи дрогнули и вызвали участкового. Участковый выпил за интернационал и ушел. Когда Соня, воспользовавшись обманчивой тишиной, задремала, Маня жалобно заскулила — ей приснился страшный сон.