Не стану взрослой

Он рассматривал ее с видом мафиози, размышляющего, как ему лучше наказать нерадивого должника.

— Ты ставишь мне условия? — она до сих пор не могла прийти в себя.

— Да. Ведь ты же на журфаке учишься? А если ты журналист, то должна знать, что информацию за просто так не получают. Какое тебе вообще дело, о чем я там с Аленой говорил? Ее уже не вернешь.

— Ее — нет. Но кто-то еще может пострадать.

Максим посмотрел на нее вопросительно.

Карина молча протянула ему страницу из газеты, с происшествиями. Заметка про студента-самоубийцу была обведена фломастером.

— Ого, — сказал Максим, прочитав заметку. — Совпадение налицо. Аж мурашки по коже. Сама что думаешь?

Карина сказала всего одно слово:

— Секта.

— И много у вас тут сект орудует, кроме этих ваших «Православных геев»?

— Как и везде… «Свидетели», всякие «евангелисты»… Но они тут явно не замешаны.

— А это не нам с тобой решать. Для этого существует закон. Или ты думаешь, что здешние следователи глупее тебя и не заметят связи между этими двумя прыжками? Ах, да — у тебя же есть козырь. Это я, — он засмеялся. — Так-таки надеешься, что я скажу тебе что-то супертаинственное? Может, и скажу. Только зачем тебе это?

— Алена была сестрой моей подруги.

— Верю, — отсек Максим. — Ты, конечно, живой человек, но прежде всего ты журналист. А журналисты — самые циничные люди на свете, после музыкантов, конечно. Сенсацию вынюхиваешь?

Карина встала со стула. Сложив руки на груди, отошла к окошку.

— Думай что хочешь, — сказала она. — Я хочу найти того, кто это сделал.

— А есть какие-то конкретные версии?

— Никаких. Я говорила со следователем, он мой знакомый — когда-то писала о нем материал в местный журнал. Говорит: статья сто десятая, доведение до самоубийства, отпадает сразу же. С родителями у нее были отличные взаимоотношения, с сестрой тоже. С последним парнем рассталась еще весной по обоюдному согласию. Последнюю сессию сдала на пятерки. Никто ни разу не видел, чтобы она плакала. Никто никогда ей ничем не угрожал. И вообще, ничего плохого с ней никогда не случалось. Но я уверена, я знаю: она не сама. Она просто не могла это сделать по своей воле. Помогли. Натолкнули на это. И я найду, кто это был.

— Да-да. Отважная журналистка проводит собственное расследование и выводит на чистую воду сектантов, которые довели до самоубийства студентку… Ну, давай попробуем. Где там у тебя диктофон или чего? Или ты собралась по старинке, в блокнотик?

Карина молча разжала правую руку: на ладони лежал крошечный плеер.

— Купи себе нормальный цифровой диктофон, — посоветовал Максим. — Или я тебе куплю. Ладно, неважно. Слушай, короче. На самом деле мало что могу тебе рассказать. Я пошел в сортир, по мелкому делу. — Максим нарочно рассказывал с подробностями, это были удары, окончательно добивающие совсем уничтоженную Карину. — Потом сел на подоконник, потому что не мог больше с вами находиться в одной комнате. Более унылой тусовки я просто не видел. Она сама ко мне подсела. Хотела поблагодарить за альбом, который я ей подарил. Разговорились. Я сразу заметил, что она какая-то неадекватная. Подумал было, что обдолбалась, — ну, теперь-то мы знаем, что это не так. Говорили мы про самоубийство. Не про нее лично, а вообще, в глобальном смысле. Причем она такие познания проявила, я аж в осадок выпал. Например, она отлично знает, отчего умер Сид Вишез.

Он сделал паузу и посмотрел на Карину, как бы предлагая ей сделать выводы. Ее реакция была до странности предсказуемой:

— Ну, и кто такой этот… — она запнулась, — Сид Ви… шез?

— Вот. Ты даже не знаешь, кто это такой, и это нормально. А она знала откуда-то — видимо, интересовалась. Хотя вроде не панк. Еще плакалась мне, что она уже старенькая и ей пора помирать. Я тогда все списал на опьянение, но теперь, кажется, понимаю, что ей кто-то крепко дал по мозгам. Может, и впрямь какая секта. К сожалению, ничего больше сказать не могу. Ты сама крепко общалась с Аленой?

— Я — нет… я больше с Катей… ее сестрой… — По лицу Карины отчего-то бежали слезы. — С Аленой тоже, но меньше…

— Она в последнее время не увлекалась рок-музыкой, или биографиями музыкантов, или какой-нибудь эзотерикой, или еще чем-нибудь в этом роде?

— Я… я не знаю…

Максим терпеливо подождал, пока она успокоится.

— Катя сейчас дома?

— Должна быть. Ей сейчас очень плохо…

— Как думаешь, она разрешит посмотреть комнату Алены, ее вещи?

— Да. Я уже была у нее, вчера. Ничего интересного не нашла.

— А что ты искала? Самоучитель для самоубийц? Как в анекдоте: «Библиотекарь, дайте мне самоучитель для самоубийц!» — «Нету, все кончились. Их никто не возвращает».

Никогда еще Карина не чувствовала себя такой униженной. И перед кем — перед каким-то мальчишкой в дурацкой кепке! Она наконец-то пришла в себя.

— Вставай и пошли, — распорядился Максим.

— Куда?

— К Кате. Дело не ждет. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Информацию надо добывать, пока она не протухла.

— А чего ты раскомандовался? — тихо возмутилась она.