Читаем Не столько лирика, сколь остроповседневность полностью

Крысоклоп, с размахом свиским,

Жрёт, вредит и нагло гадит.

Мысль надо холить и лелеять,

Полировать её всегда.

И пусть она, как в мавзолее

Лежит, не принося вреда.

Юмор

Что-то мне некачественно спится.

Старость незаметно подошла.

Видимо не стоит торопиться

Завершать рутинные дела.

Наплюю на зов мечты желанной,

То — удел карьеристых персон.

И тогда вернётся долгожданный

Полноценный, качественный сон.

Юмор

Мысль возникла — благодать,

Независимо от века,

Обувь не должна страдать

От страданий человека.

Равнодушен к людскому горю,

ФСИН вещает из недр мрака:

Честь барака нельзя позорить!

А какая честь у барака?

К холодному камню прильну головой

Горячей и думами полной.

Пусть тяжко порой, не скули и не вой,

То переменные волны.

Накроет, поднимет и вновь захлестнёт,

Внушая мне ужас овечий.

Чихну на лукавый, придирчивый гнёт,

Я сам-то души человечьей.

Из душ философских кафтан не скрою,

В мечте не укроюсь миражной.

Зато от ударов судьбы устою,

Что, в принципе, более важно.

Вчера наш кот поймал мыша.

Жирна добыча, хороша.

А был бы он как тигр здоровый,

То изловил бы и корову.

В исторических интервалах

Чаще правят расчёт и ложь.

Светлых ликов постыдно мало,

Интриганская серость — сплошь.

Каждый дятел свою эпоху

Славословит, и каждый враль.

Но когда жил народ неплохо?

Непонятно, коль глянешь вдаль.

Мелко-глупая безграничность,

Свары, войны, элит грызня.

Что ни личность — гнилая личность,

Не деяния, а возня.

Возле трона снуют подлизы,

Высшей подлости господа.

Косность, наглость, людская низость –

— Удивительная среда.

Каждым новым властям, в угоду,

Лизоблюдский напишут труд

Лжеисторики мутят воду,

А учебники льстиво врут

Я от дум становлюсь всё злее.

Есть же гении вне времён:

Пушкин, Эйлер и Менделеев,

Королёв… да не счесть имён.

Да, доходно необычайно

Выставлять напоказ гнильё,

Славословить людей случайных,

Только время возьмёт своё.

И любой панегирик нудный

Сочинённый за деньги, страх,

Ради славы сиюминутной,

Рассыпается в тленный прах.

В потоке белых, чёрных, красных дней

Я мысль храню, она весьма наглиста:

Трудяга в сотню тысяч раз важней

Прикрытого дипломом афериста.

Из прошлого непечатного

Говорил мне редактор Слава:

— Что мне критика? Всё старо.

Когда Родину будем славить?

(в смысле гнидо-политбюро)

Как ответить рабу системы?

Его жизнь — лишь услуго-дни.

На поверхности чудо-темы,

Да касаться нельзя, ни-ни.

Указал Горбачев дорогу,

Гласность партия нам дала…

Слов хороших уж больно много,

Но паршивы (увы!) дела.

Май 1988 г.

У меня есть дружок Серёжа.

Он пророчит, почти грозя:

— Кто штаны надевает лёжа,

Тому власть доверять нельзя.

Власть сатрапов придушили

Именем людей труда,

Чтобы Нерчински и Шилки

Растворились навсегда.

Серп и молот, алость флага

Славь и словом душу грей…

Только с каторгой ГУЛАГа

Не сравнится гнёт царей.

Вдаль мечты, прищурив глазки,

Нас картавый гнал пастух.

Мол, ТЕПЕРЬ-ТО БЕЗ ОПАСКИ

Мысль высказывайте вслух.

На крутейшем повороте

Рви хозяев — упырьков,

Но не вздумай вякнуть против

Коммуняк — большевиков.

Суть полит-афер плохая:

В адрес прежней власти — стёб.

Каждый новый яро хает

Предыдущих недотёп.

Челядь рвётся порицать их

За наличие вериг.

Век коварный, век двадцатый

Соткан из сплошных интриг.

Прогнила душа чиновья,

Смрадны и деянья те:

Сколько мерзких славословий

Посвятили пустоте.

Может кто и гениален,

Но не факт, что он не вор.

Человек не идеален,

Нужен тщательный отбор.

Повторю, на всякий случай

Мысль, что спать мне не даёт:

Пусть история не учит,

Но зато как больно бьёт.

Я в кабинет, как в лежбище гадюк,

Там, за столом, увидел идиота.

Любой бюракратический индюк,

То птица невеликого полёта.

В колонии прёт наглость напролом.

Тут редко можно встретить дипломата.

Режимник с перекошенным хайлом

Орал на невменяемого матом.

А тот стоял загадочный, как маг,

С улыбкой лёгкой, взглядом изумрудным

И кто из этой пары был дурак,

Вопрос весьма серьёзный, даже — трудный.

Я сижу в раздумьях очень странных:

Жизнь невероятно коротка.

Миг счастливой юности туманной,

Миг — и превратился в старика.

А тогда казалось — будут вечны

Радость, грусть, деяния, борьба.

Скромен век обычный, человечий,

Плюс своя у каждого судьба.

Память — вот реальная отрада,

Что со мной повсюду и всегда

Пусть не ждёт геройская награда

За взахлёб прожитые года.

Да, чудно, как было и как стало.

Изменились люди и страна.

В том пути штормило и болтало,

Но пришли другие времена.

Тишины не жду — такие годы,

Лишь бы целой Родина была.

Морок пал на страны и народы,

Странные и чёрные дела.

В жизни всё встречается бурливой:

Кровь, война, надежды и мечты.

Может быть война и справедливой,

Только в ней ни капли доброты.

Не сдержу раздумчивого вздоха:

Так порой не хочется стареть.

Снова переломная эпоха.

Мне прожить подольше и узреть.

14 февраля 2023 г.

Он вспыхнул и промчался мимо

Жестоко опалив меня.

И так болит невыносимо

Ожёг любовного огня.

Юмор

Заточка Сергея тонка и остра,

Прошла и закалку, и ковку.

Способна отправиться в область ребра,

Но чаще ей чистят морковку.

Поэты, да не из последних,

Творили дифирамбы, но,

Как много строк великолепных

Ничтожествам посвящено.

Чтож, лесть подсасывает вымя

Хозяев жизни. Вот дела…

Но друг-поэт, дороже имя,

Чем крохи с барского стола.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Золотая цепь
Золотая цепь

Корделия Карстэйрс – Сумеречный Охотник, она с детства сражается с демонами. Когда ее отца обвиняют в ужасном преступлении, Корделия и ее брат отправляются в Лондон в надежде предотвратить катастрофу, которая грозит их семье. Вскоре Корделия встречает Джеймса и Люси Эрондейл и вместе с ними погружается в мир сверкающих бальных залов, тайных свиданий, знакомится с вампирами и колдунами. И скрывает свои чувства к Джеймсу. Однако новая жизнь Корделии рушится, когда происходит серия чудовищных нападений демонов на Лондон. Эти монстры не похожи на тех, с которыми Сумеречные Охотники боролись раньше – их не пугает дневной свет, и кажется, что их невозможно убить. Лондон закрывают на карантин…

Александр Степанович Грин , Ваан Сукиасович Терьян , Кассандра Клэр

Любовное фэнтези, любовно-фантастические романы / Поэзия / Русская классическая проза