Не страшись урагана любви

— Вы сами должны попробовать, мэм. Вы поймете, что это очень волнует, — сказал он, — и я думаю, стимулирует интеллект. Подводная жизнь здесь, на Ямайке, одна из самых богатых в мире по флоре и фауне.

Улыбка и глаза стали робкими. Беззащитными.

— Ну, я не уверена, что сумею. Хотя я прекрасно плаваю.

— Любой сумеет. Не нужно даже быть хорошим пловцом. Я начинаю занятия в бассейне, — мягко сказал Бонхэм, — в первые дни. Пока не научу пользоваться аквалангом. Так гораздо безопаснее. А мой способ — учить без опасности. Я ведь даже свою мать обучил нырянию, а ей почти восемьдесят. Теперь ей нравится. — Лицо его оставалось абсолютно открытым.

Теперь женщина искренне улыбалась, и глаза и уголки рта были чуть более открыты.

— Ну, возможно, я и займусь. Я имею в виду: попробую. Тогда до завтра?

— Буду счастлив видеть вас, мэм.

— Когда?

— После обеда? В два? Два тридцать? В три?

— После еды не потребуется четырех часов на переваривание пищи? До ныряния?

— В бассейне нет, мэм.

— Очень хорошо. Тогда в три. Завтра. — На этот раз она выдала сжатыми губами выпендрежную улыбку и повернулась к двери. И тут же неожиданно вернулась.

Теперь ее лицо удивило Бонхэма. На нем было все то же выпендрежное выражение, но глаза были похожи на глаза очень умных кошек джунглей.

— Есть только один вопрос.

— Да, мэм?

— Рон... Рон Грант... собирается поехать в Кингстон по-настоящему изучать ныряние, я полагаю. У человека по имени Жорж Виллалонги, — она произнесла имя по-французски.

— Я знаю Джорджа, — сказал Бонхэм, произнося имя по-американски. — Но я не думаю, что он все еще в Кингстоне. Думаю, он уехал на западное побережье работать в службе спасения.

— Там он или нет, я бы очень хотела, чтобы мистер Грант занимался нырянием здесь, в Ганадо-Бей. — В голосе все еще звучал выпендреж, но появился какой-то очень острый металл. Очень острое лезвие. — Я бы предпочла вообще не ездить в Кингстон. — Она остановилась. — Вы поможете?

Бонхэм довольно долго и без всякого выражения глядел в эти глаза.

— Думаю, да, мэм. Я имею в виду, вы бы предпочли, чтобы он учился и нырял здесь, со мной, поскольку вы доверяете моему опыту? Ну, я, конечно, постараюсь помочь всем, чем смогу. — Затем он сам изобразил ухмылку. — Естественно, я бы не хотел отдать Кингстону хорошего, дорогого клиента.

Она не улыбнулась.

— Мы понимаем друг друга. До свидания. — Она повернулась и зашагала неуклюжей, выпендрежной походкой, откинув тело назад.

— Миссис Эбернати!

Она обернулась, стоя уже в дверном проеме.

— Вы не скажете, кто вас направил ко мне?

— Отчего же, — улыбнулась она, — управляющий «Ройал Кэнедиэн Бэнк». — Она развернулась и ушла.

К этому времени он был абсолютно убежден, что она сумасшедшая. Как, каким образом, почему — он не очень понимал. За таким типом людей в нырянии нужен глаз да глаз. Склонны к панике. Он надеялся, что она не придет. Но, может быть, парень — или дружок? — не захочет вообще прийти, если она не захочет прийти. Некоторые были такими. Проклятые женщины. Мысль о потере двух клиентов была ему ненавистна. Или хоть одного.

Гроши хреново идут в этом месяце. И это февраль.

Ну, у него занятия в бассейне «Ройал-Кариб» сегодня днем. Один небогатый турист.

Может, думал он, когда шел за подготовленным аквалангом вглубь магазина, этот Грант окажется утомленным, надутым снобом. Если его дев... если его приемная мать может служить примером. О вкусах не спорят. Как сказала старуха, целуя корову. Но почему она не хочет, чтобы он ехал в Кингстон? Если бы они не были такими противными, он бы съел это, он бы сделал. За деньги. Эти типы, богачи, всегда хотят наилучшего, роскошного обслуживания и еще чего-то, что заставит их задрать носы. Он бы дал им это, если б имел. Если б он имел, сам имел бы хоть шанс на это.

Прелестно — но со скребущей ревностью приобретателя — он позволил себе пожить, когда работал на «Наяду» и поехал в Кингстон осматривать ее. Там была надежда. Если б он смог получить ее.

В этом деле встречаются все виды мудаков. Эта дама, например. Он был до чертиков убежден, что Грант окажется высоколобым хреном.

Груз этих мыслей сделал акваланги еще тяжелее, когда он вытаскивал их из пикапа, чтобы идти к морю. Давил и тот факт, что он знал, что обязан это делать. Из-за денег.

Подумать только, когда все они умрут...