Не страшись урагана любви

Дуг медлил с ответом довольно долго. Они уже сидели в кабине на носу в тени, около штурвала, все окна и стекла были распахнуты. Теплый мягкий бриз приносил в кабину запах моря, а иногда горячий запах гниющего ризофорового болота, которое образовалось на правом краю залива. Тропический горизонт здесь был таинственным и опасно влек к себе, как будто они могли быть первыми чужаками, которые увидят край земли, а на другой стороне горизонт с многочисленными отелями приглашал к современным удовольствиям: пьянкам и шлюхам, мартини и натурщицам. Только что приземлился дневной самолет из Нью-Йорка и разгружал отдыхающих в здание аэровокзала. Маленький катер мягко плескался в море, и они слушали шепот воды у бортов. Грант ощущал глубокое облегчение, которое теперь возникало после того, как ныряние заканчивалось на сегодняшний день, и исчезала перспектива нового погружения. Дуг выглянул из окна на отели и высокие холмы за ними, где была и вилла Эвелин де Блистейн.

— Это безопасно? — спросил он. — Я имею в виду, легко ли научиться.

— Ну, три дня я тебя буду учить всей технике, которой он захотел меня научить. Конечно, я не сделаю, как он. Сейчас тоже еще не могу делать так, как он, — сказал Грант. — Думаю, это легко. Конечно, все сначала немного нервничают, это естественно.

— Ну, может, давай попробуем, — сказал Дуг отворачиваясь, — ладно. Раз я здесь и все под рукой.

Али, сидевший на компрессоре, подошел к ним.

— Гатовы ехайт, местар Грант, cap? — спросил он.

— Нет, — сказал Грант. — Еще нет. Давайте немного посидим, о'кей? Так хорошо.

— Хорошо, а? — сказал Дуг и неожиданно ухмыльнулся. Он вытащил полбутылки виски и фляжку с теплой водой. Они молча сидели, впитывая в себя все ощущения — движение катера, тень и горячее солнце, бриз на лицах, запахи моря и ризофорового болота, вид обоих берегов залива, вид аэропорта, из которого только что вылетел большой реактивный самолет и пролетел со свистящим ревом над их головами.

— Ну, думаю, пора ехать, а? — нерешительно спросил Дуг. — Мы еще должны поспеть на ужин и попеть там, не так ли? Кого Эвелин заполучила на вечер?

— Господи, не знаю, — содрогнувшись, сказал Грант. Он встал и показал Али, чтобы тот запускал мотор.

В последующие два дня Грант брал его четыре раза, дважды утром и дважды днем, в один из бассейнов отеля и пытался научить Дуга, забросив свое ныряние и проводя его ступень за ступенькой по той же лестнице, по которой вел его Бонхэм.

Но Дуг просто не мог научиться. Во всяком случае, у него. Он быстро научился обращаться с маской, удерживать дыхание и тому подобное, но когда они взялись за сам акваланг, он просто не мог это сделать. Все было хорошо в мелкой части бассейна, но в тот момент, когда он приплывал по дну в глубокую часть, он начинал кашлять и вылетал на поверхность.

— Я думаю, это из-за проклятой формы рта, — сказал он с сердитым отвращением, но со странной тенью на лице. — Что б я ни делал, вода все равно затекает между губ!

На третий день, когда вернулся Бонхэм из Гранд-Бэнк, Грант передал его Бонхэму. Но Бонхэма тоже постигла неудача, и он не сумел научить его.

Плохая форма рта, ясно, была оправданием. Болтаясь с Бонхэмом на уроки, он теперь знал четыре объяснения неофитов одного и того же явления, одно — от Кэрол Эбернати. Ни один из них не преуспевал в обучении. Он обсуждал с Кэрол ее ощущения от пребывания в акваланге и решил, что настоящая причина могла заключаться в своеобразной подводной клаустрофобии, возможно, усиленной ограничивающей маской. Кэрол сказала, что осознавая, что над ней находится вода, она просто вынуждена подниматься. Могло даже быть, предположил Дуг, что клаустрофобия, достигая жутких размеров, заставляла расслабляться губы, и в рот просачивалась вода. А может, просачивание воды было просто спасительной ложью. Грант тактично обсудил это с Дугом, и Дуг признался, что на дне глубокой части бассейна у него и вправду возникает паническое чувство замкнутости и придавленности. Сам Грант в акваланге никогда этого не ощущал, хотя у него было много других страхов; но нахождение в акваланге под водой, напротив, давало ему ощущение раскрывающейся панорамы и восторг невесомости.

— Все это глупо! — сердито сказал Дуг. — Потому что я не боюсь!

— Конечно, нет. Дело не в этом. Но если это, — сказал Грант, — клаустрофобия, тут ни черта не поделаешь. И страх здесь не при чем. — Дуг упрямо покачал головой. Он попробовал еще несколько раз, и все с тем же результатом, и наконец вынужден был сдаться.

— Меня точит мысль, что никогда, никогда в своей жизни я не увижу эту твою проклятую пещеру, — безнадежно сказал он. — Для меня это отрезано.