Не стреляйте белых лебедей

- Ну, занимайся, я обожду. - И Шура с готовностью уселась на свободный диван.

- Да чего уж… - Сергей с сердцем захлопнул книгу. - Пошли.

- Пиджак бы захватил, - сказала Шура, вставая.

- Жара - сама говоришь.

- А если посидеть захотим?

- Не захотим, - буркнул Сергей и первым полез из кубрика.

Шура вздохнула и покорно полезла следом. Иван ошалело проводил ее глазами и долго сидел на старом диване, испытывая смутное чувство гадливости и досады.

Чувство это оставило его только возле баржи-такелажки, когда еще на подходе он увидел на ней Еленку: она, тихо смеясь, играла с Дружком. Пес притворно рычал, стараясь лизнуть ее в лицо, но она ловко увертывалась. Иван остановился, любуясь ее мягкими движениями, и на душе сразу посветлело.

- Купили!… - торжествующе закричала Еленка, увидев его. - С белой лысинкой!… Да погоди же, Дружок!…

Она стремительно повернулась, уходя от собачьих лап, и легкое платье раздулось куполом.

Он вдруг захотел сказать, что любит ее, что она самая высокая его награда, что… И опять не сказал. Взошел по гибким сходням на баржу, подавил вздох.

- Ну, пойдем. Показывай.

Они открыли тяжелую дверь, но сразу же свернули вниз, в глухой, огромный трюм, где в полутемной выгородке стояла чистенькая рыжая телочка с белой отметинкой на лбу. Перед нею была бадейка с пойлом, но телочка уже не ела, а только меланхолически двигала мокрыми добрыми губами и вздыхала. Старуха стояла подле, то оглаживая ее, то поправляя бадью, а шкипер сидел на ящике и курил, усмехаясь.

- Вот красавица-то моя, гляди, Трофимыч!… Вот умница-разумница, вот звездочка моя ясная!… - запричитала старуха.

- Сподобились, Трофимыч, - улыбнулся шкипер. - Сподобились мы, значит, счастья в коровьем образе.

- Молчи, балабон, прости господи!… - зыркнула на него жена и снова начала оглаживать телочку. - Ну, скушай, ясынька моя, ну, хлебца…

- Сказали бы мне лет сорок назад, что старуха моя от телка спятит, я бы ни за что не поверил, - улыбаясь, сказал шкипер.

- Наверх бы шли, дымокуры! - сердито сказала Авдотья Кузьминична. - Нечего тут курить, непривычная она.

- Видал?… - хитро подмигнул шкипер. - Пойдем, Трофимыч, от греха…

- Вовремя ты пожаловал, - сказал старик, когда они выбрались на палубу. - Встретил я, когда телушку-то торговал, лесника нашего Климова Константина. Закинулся насчет сенца, а он и говорит: Луконина топь. Там, говорит, сроду никто не косил, потому что дорог нет и далеко. Осока, конечно, но добрая. Коси, говорит, на здоровье, но выдергивай разом, а то колхоз заметит, и пропала твоя косьба. Вот я насчет завтра и подумал. Там до берега - версты три, даже и того меньше. На катер бы сволокли, а уж здесь-то, на барже, я частями высушу да и приберу.

- Косцов надо, - сказал Иван. - Ты да я - много ли наработаем?… Ты вот что, Игнат Григорьич, ты Еленку за Пашей направь. За Пашей да за Михалычем: он сам помощь предлагал. А я на топлякоподъемник смотаюсь, Васю с Лидой попрошу. Да пусть Еленка косы у Никифоровых возьмет: у них есть…

Договорившись, Иван торопливо вернулся на катер. Сергей сидел в кубрике и прилежно трудился над радиотехникой.

- Ты чего… тут? - удивился Иван.

- А где мне быть?

- А Шура?

- Ах, Шура! - Сергей встал, с хрустом, с вывертом потянулся. - Черт ее знает. Может, дома ревет, может, на чужом пиджаке сидит… - Он поглядел на Ивана, засмеялся: - Чудак ты, капитан, честное слово, чудак!, По-твоему, если девке чего на ум взбрело, так сразу надо поддакивать, да? Нет уж, сроду они мной не командовали и командовать не будут.

- Дело ваше, - сказал Иван. - Сейчас к Васе сходим, на топлякоподъемник.

По пути Иван рассказал о покупке и о том, что завтра надо косить на Лукониной топи.

- Надо так надо, - сказал Сергей. - Правда, косец из меня плохой.

- Затемно пойдем.

- Ну?

- И назад - затемно. Весь день с комарами.

- Ну?

- Все-таки выходной завтра…

- Что ты меня отговариваешь?… - усмехнулся Сергей. - Ты прямо скажи: нужно - поеду, не нужно…

- Нужно, - улыбнулся Иван.

- Ну, и кончен разговор!…

Вышли, когда чуть просветлело. В предутренней тишине особенно громко стучал мотор. Иван стоял за штурвалом, Сергей курил, сидя на высоком комингсе рубки.

- А ничего, что катер без спросу взяли? - спросил он вдруг.

- Ничего, - сказал Иван.

Шкипер, Михалыч и Вася курили на корме, прячась от ходового ветерка. "Волгарь" бежал на полных оборотах, носовые волны елкой расходились по сонной реке. Иван придвинул табурет, сел.

- Странно, - сказал Сергей. - Сидишь за штурвалом. Непривычно.

- А-а. Знаешь, сколько я порогов обил, пока за штурвал пустили? Медкомиссия отказала вчистую: только на берегу.

- Заново комиссовали?

- Нет. Просто само собой, вроде все в порядке. Врачи молчат, начальство молчит, и я молчу. Молчком и работаю.

Из-за рубки вышел шкипер:

- Держи на стрежень, Трофимыч. Протокой не пройдешь: мель.

Катер повернул за мыс, и сразу берега расступились, исчезнув где-то за туманной линией горизонта, и вокруг разлилась вода. Желтая, почти неподвижная, она затопила все низины, все ложки, и мертвые березы по пояс торчали в ней.

- Гиблое место, - вздохнул шкипер. - Даже птица стороной облетает.