Не суди по оперению

Вторая фотография была аккуратно сложена. Она выцвела, и стала светло-оранжевая. На ней можно было видеть мужчину лет примерно сорока, в костюме из коричневого твида. Ироничная улыбка оживляла его лицо. Увидев его, Алекс тут же понял, чем он очаровал Максин. Он выглядел как надежный и безмятежный человек, который либо владел истиной, не ведомой остальным, либо догадался, что истину обнаружить нельзя. Алекс почувствовал невероятную признательность этому человеку, сумевшему поддержать Максин в ее горе.

Внезапно ему стало не по себе. Он не имел никакого права так копаться в прошлом старой дамы. Он не был ее родственником, и ничто не могло оправдать его бесцеремонного вмешательства. Он совал нос не в свои дела, не в свою жизнь.

Он хотел аккуратно положить фотографии на место, но внутри что-то мешало. Он нажал на них посильнее. Никак. Прошлое, выскочившее как чертик из табакерки, не хотело утрамбовываться обратно. Он провел пальцем внутри бумажника и обнаружил бумажный комок. Он-то и мешал. Алекс достал его и пошел к мусорной корзине, чтобы выбросить. В последний момент что-то его остановило. Он развернул бумажку и обнаружил на ней то, что должно было либо вернуть Максин к жизни, либо окончательно ее убить.

59

Чьи-то зеленые глаза. Изумрудно-зеленые, с покрасневшими и опухшими веками. Они пристально смотрели на нее. Максин очень хотела спросить, где она, но губы у нее пересохли. В горле стоял ком, как будто его сдавили обручем. Вполне вероятно, она никогда больше не сможет разговаривать. Но разве это кого-то расстроит?

Зеленые глаза неотрывно смотрели на нее. Было что-то знакомое в этом взгляде. Жаль, что она так нечетко видела и не могла рассмотреть все лицо. Это не были глаза Алекса, она точно знала. Но чьи тогда?

– Алекс?

Она удивилась, до чего неразборчиво и тихо сказала это. Слово произнеслось само. Но оно было первым, которое возникло у нее в голове. Внезапно ее охватило сомнение. Не приснилось ли ей все? Был ли на самом деле Алекс? По-прежнему ли она в доме престарелых? Нет, она была в больнице. Запах антисептиков щекотал ей ноздри.

Кто-то взял ее руки в свои, слегка влажные.

– Я здесь, Максин.

Она поморгала. Молодой человек выглядел теперь старше. В его взгляде была прежняя беззащитность, но осанка изменилась.

Сколько она пробыла без сознания? Минуту? Час? День? Год? Ужасная тревога охватила ее. Он, должно быть, почувствовал это, потому что сильнее сжал ее руки.

– Все в порядке. Вам стало плохо. Вы в больнице.

Он подал ей стакан воды с соломинкой. Прохладная жидкость промочила горло, успокоив мучительную резь.

Максин начала приходить в себя. Она вспомнила ярмарку, поход к мадам Плутон, бетонную скамью, мигалку «скорой» и темноту, которая ее манила к себе.

Она закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и взять себя в руки. Потом захотела сесть, и Алекс подложил ей под спину подушку.

– Так хорошо, – сумела она проговорить.

– Я уж думал, вы умерли!

– Не ставь телегу впереди шкуры неубитого медведя.

Алекс тихо засмеялся, а на лице у него появилось странное выражение. Максин не понимала, что оно значит. Он переминался с ноги на ногу, как и каждый раз, когда его что-то беспокоило. Как будто он натворил глупость и собирался в ней признаться. Но в то же время глаза его сияли. Казалось, он разрывается между страхом и гордостью.

– У меня для вас сюрприз, – робко сказал он.

Она непроизвольно напряглась. Сюрпризы не всегда бывали хорошими. Душа у Максин к ним не лежала, и она не знала, выдержит ли ее сердце. Она надеялась, что Алекс не позвонил в дом престарелых и что за дверью не ждут полицейские.

Алекс ощутил, как у него по спине стекает пот. Может, он не прав? Может, совершает непоправимую ошибку? Справится ли Максин с таким ударом? Ведь не для того она ожила, чтобы он ее тут же отправил на тот свет. Он снова начинал сомневаться. Наверное, еще не поздно все отменить?

Нет-нет, это невозможно. Слишком поздно. Отступать нельзя. Алекс отпустил руки Максин и отошел в глубину палаты.

На его месте появилась женщина. У зеленых глаз было лицо. Женщина сгорбилась, словно от сильного волнения. В руке она держала бумажный носовой платок. Она вдруг заметила это и быстро сунула его в карман. Женщина смотрела на Максин так пристально, что это могло бы ее шокировать, если бы она не догадалась.

Но она поняла. И невольно подумала, что вот-вот умрет. Она четко уловила, что ее сердце остановилось на несколько секунд. Ну, что ж, если она уйдет сейчас, то, по крайней мере, уйдет счастливой. Она переживала мгновение, о котором мечтала и которого боялась всю жизнь.

Алексу не нужно было никого представлять. Каждая прекрасно знала, кто перед ней.

Первое, что она обнаружила, придя в себя от шока, – что ее дочь старая. Она, конечно, помнила, что Леони исполнится семьдесят пять лет в следующем месяце. Но вид морщин у нее на лбу придавал ей реальный облик, к которому Максин не была готова. Глубокие складки вокруг рта свидетельствовали о ее жизнелюбивом характере. Морщинки вокруг глаз в иной ситуации, должно быть, говорили о том, что она любит посмеяться.