(Не)сводная, или Маша для Медведя

Дальше я действую почти на автопилоте. Стоит только представить, что Маша сейчас ворвется в спальню и увидит здесь Ирину, мозг начинает усиленно работать. В красках рисую себе и ее реакцию, и новый скандал. И понимаю, что должен приложить все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы остановить девушку.

Дергаю дверь и вылетаю в коридор, слишком поздно соображая, что мой вид совсем не располагает к доверительному общению. Халат распахнулся до самого живота, и только пояс не дает полам разойтись в стороны. И если до этого мгновенья меня нисколько не заботило, что надет он на голое тело, сейчас запоздало понимаю, что Маше все это прекрасно видно.

Она смотрит на мою грудь, а потом взгляд медленно скользит ниже, будто проникая под толщу махры. И мое тело реагирует самым естественным образом. Я даже отступаю, стягивая пояс теснее, всерьез опасаясь, как бы оживший член не раздвинул ткань.

Сестренка сердито сдвигает брови, смотрит на меня исподлобья. Бледная, глаза припухшие, будто и не спала вовсе.

– Чего встала так рано? Разбудил? – получается довольно грубо, и девушка хмурится сильнее. Кусает губы и отводит глаза. Бурчит под нос что-то невнятное, и я только теперь замечаю, что она сжимает ручку чемодана.

– Сбежать решила? А если бы я не вышел? – говорю и резче, и громче, чем следовало бы, но от ее выходки все буквально кипит внутри. Ну, что за детский сад? Надо же, какая обидчивая! Но извиняться мне не за что. Я взрослый мужик, и она не может этого не понимать. Сама виновата – не надо было вламываться в мою спальню. Тогда бы и не увидела ничего.

– Жаль, что вышел, – цедит девушка сквозь зубы. – Я очень надеялась не увидеть тебя. Ни сейчас… – делает паузу и поднимает на меня холодные и злые глаза. – Ни потом.

– Даже так? – я приближаюсь к ней, преграждая проход. – А как же отец? Тебе он больше не нужен? Быстро же истощились твои дочерние чувства! Если вообще были…

Девушка бледнеет еще больше. Приоткрывает рот, резко глотая воздух. Пухлые губы дрожат, словно она вот-вот собирается расплакаться.

Что ты за скотина, Медведев? Ругаюсь про себя, понимая, что перегнул палку. У меня нет ни прав, ни оснований так вести себя с ней. Задело, что решила исчезнуть, не сказала ни слова. Словно это и не касается меня вовсе. Или… я просто не готов ее потерять?

Внезапное осознание бьет обухом по голове. Влип ты, Глеб, по самое не хочу. Оттого и бесишься. И ситуация с Иркой – только прикрытие. Ты и трахать ее стал лишь затем, чтобы девчонку эту из головы выбросить.

Понимаю, что Маша может уйти. Вот так легко исчезнуть, будто бы и не было ее никогда в моей жизни. И я вряд ли смогу остановить, особенно если буду рычать, как разбуженный раньше времени медведь. Ничего не добьюсь, только еще хуже сделаю. Потеряю и сестру, и…

Приближаюсь еще на шаг, и теперь между нами – лишь несколько сантиметров. В глазах девушки отчетливо читается испуг, вот только кого она боится? Меня или… себя? Того, что чувствует ко мне?

Ведь невозможно не заметить, как участилось ее дыхание. Вздымающаяся грудь почти касается моей, и я вижу даже сквозь блузку заострившиеся соски. Во рту мгновенно пересыхает от жгучей, слепящей потребности склониться и обхватить губами вершинки, прикусить прямо сквозь ткань, смочить языком, заставляя застонать. Сдернуть джинсы со стройных бедер, добираясь до белья, и убедиться в том, что почти не вызывает сомнений: что она влажная и горячая. Готовая для меня. А потом…

Неужели это я полночи сам себе внушал, что надо держаться от нее подальше? Еще и верил, что мне это удастся? В паху горит огнем, грубая ткань халата противно трет кожу, и все, о чем я могу думать: как поскорее избавиться от ненужных тряпок и погрузиться в податливую, жаркую плоть. И, совершенно обезумев, уже тяну за край пояса, но в этот самый момент Маша что есть силы толкает меня ладонями в грудь.

Девчонка, конечно, пигалица, по сравнению со мной, но такого напора я совершенно не ожидаю. И едва удерживаюсь на ногах от ее толчка. Качаюсь, отступая, и со всего размаха впечатываюсь спиной в стену. Затылком прикладываюсь так, что разве что искры из глаз не летят.

– Ты совсем рехнулся, братик? – шипит Маша, так и оставшись с вытянутыми перед собой руками. Растопырила тонкие пальцы и смотрит с такой злостью, словно готова испепелить. Прямо на месте.

А меня неожиданно разбирает смех. Она выглядит воинственной, грозной, готовой драться со мной не на жизнь, а на смерть. И похожа на взъерошенную дикую кошку. Очень хорошенькую кошечку, надо признать. Вот только приручать ее сейчас, кажется, не самый подходящий момент. Но и портить окончательно отношения не собираюсь.

Хорошо, что головой стукнулся, может, хоть так мозги на место встанут. Тру затылок, морщась от тупой боли, прострелившей позвоночник. Но мне все равно смешно, представляю, каким идиотом выгляжу со стороны, и не могу удержаться.