(Не)сводная, или Маша для Медведя

Но сейчас в любом случае надо остаться одному. Снова остыть, утишить это бешеное волнение в крови и вернуть на место мозги. А уже потом я решу, как быть и с Ириной, и со своей соблазнительной и непредсказуемой сестренкой.

– Хотя бы сейчас сделай, как я прошу, ладно? – прохожу в спальню и, одним махом сгребая со стула вещи Литвиновой, вручаю их ей. – Я потом заеду, и мы поговорим.

Дальше по сценарию должен последовать вопрос «Когда?», но я его не дожидаюсь – выхожу из комнаты, на ходу выискивая в телефоне номер такси.

Мой визит в больницу заканчивается ничем. Врач на консилиуме, а к отцу меня не пускают из-за каких-то там процедур. Будто сама судьба напоминает о том, что я обещал приехать с сестрой, и лишает возможности поступить по-своему.

Придется возвращаться вечером, уже с Машей. Значит, как-то общаться, говорить о том, что произошло утром. А я к этому все еще не готов. Не готов! И собственное бессилие злит, доводит просто до бешенства.

Звоню секретарше, предупредить, что задержусь, а потом отправляюсь в спортзал: хоть немного сбросить пар. Обычно это помогает. Правда, обычно и причины для злости у меня другие, но вариантов все равно нет. Надо пробовать хотя бы что-то.

– Давно я не видел тебя таким озверевшим!

То, что в зале оказывается Рогожин, не особенно удивляет, он завсегдатай этого места, почти каждый день заезжает перед сменой. Мы часто тут пересекаемся, и обычно это даже хорошо: тренироваться с ним мне нравится. Но сегодня все идет не так, как я привык. Все выводит из себя.

Пот льется ручьем, а такого напряжения в мышцах я давненько не испытывал. Завтра этот перегруз напомнит о себе ноющей болью, которая будет отвлекать от всего остального. Жаль, что не сейчас. Я бы не отказался переключиться на другие ощущения помимо тех, что клокочут внутри.

– Эй, Медведев, ты решил за день выбрать месячную норму? В круиз что ли уезжаешь, где не будет возможности заниматься? Пузо решил на солнышке погреть? – смеется Василий, глядя, как я остервенело сражаюсь с тренажером.

– Точно, вот только круиза мне и не хватает сейчас! – рычу в ответ, не глядя на друга. – Отец при смерти, на работе завал. Еще и…

И тут воспаленное сознание решает поиграть со мной, подкидывая картинку, от которой в груди все переворачивается. И не только в груди: горячая волна стекает к паху, так что в штанах снова становится тесно, а член наливается каменной тяжестью.

Я представляю прозрачную синеву моря и кучерявую пену на берегу. И ЕЕ в этой пене. Точеную фигурку и жемчужные капельки влаги на позолоченной солнцем коже. Волосы, темными мокрыми струями стекающие на обнаженные плечи и спину. Тонкую полоску купальника, которую так легко стянуть. Отшвырнуть в сторону ненужные тряпки и…

– Глеб, а-а-а-у-у-у! – врезается в сознание гогочущий зов друга. Рогожин трясет у меня перед лицом ладонью с растопыренными пальцами. – Ты в какие розовые дали в мечтах унесся? Ирка что ли ночью не дала, что злой, как волк, и возбуждение из ушей прет?

Отпускаю тренажер и спрыгиваю на пол, свирепо сверля глазами Василия. Он мне ближе, чем брат, и обычно между нами нет никаких секретов, но сейчас даже с ним не готов делиться тем, что кружится перед глазами в самых радужных оттенках.

– Отвали, Вась. Просто тренируйся – и все. Меня в покое оставь.

– Ого, вот это накрыло тебя, – продолжает ржать Рогожин. – И что-то мне подсказывает, дело не в Ирке. Угадал?

– Сейчас получишь в морду – и тебе уже не будет так весело. И в угадайки играть сразу перехочется.

Моя угроза его нисколько не останавливает.

– Рассказывай давай. Молчание, конечно, золото, но не в твоем случае, скоро взорвешься, как перегревшийся чайник. А так, глядишь, я что-то умное посоветую.

– Слушай, а чего ты загоняешься, не пойму? – задумчиво выдает Вася, выслушав мое сумбурное признание. – Это твоя так называемая сестренка совершеннолетняя же. Да и не родственники вы. Поэтому раз уж тебя так клинит на ней – вперед. Быстрее попробуешь, быстрее успокоишься.

– Ты серьезно сейчас? – не могу поверить, что слышу это на самом деле. Рогожин всегда казался мне адекватным мужиком, да и работа обязывала его не делать глупостей. Но такой совет явно не вписывается в привычные рамки.

Друг лыбится, покачивая головой.

– Более чем. Вообще не вижу проблемы. Тем более то, что ты рассказываешь, дает основания считать, что и девочка не против. Так давай. Что вам мешает-то?

– Ну да, – такая бесшабашность выводит меня еще больше. Кружу по залу, ощущая себя загнанным в клетку зверем. Впечатываю кулак в подвешенную у окна грушу. Просто так, даже особенно не рассчитывая, что это поможет спустить напряжение. Но справиться иначе с раздражением, с черной, рвущейся наружу энергией, не могу. Меня отравляет это бешеное желание, пульсирует в висках, требуя выхода. Хоть какого-нибудь.

– Девочка не против, – повторяю сквозь зубы. А потом отчетливо представляю, как сообщаю пришедшему в себя отцу – если, конечно, такое чудо все-таки свершится, несмотря на прогнозы врачей, – что не только нашел дочку его бывшей жены, но и успел ее трахнуть. И да, она же была не против.