Не своя жизнь

Когда он проснулся в холодном поту и лежал, пытаясь сдержать внутренние рыдания, комом застывшие в горле, она вошла и просто прилегла рядом, и гладила, успокаивая дрожь, затем положила его руку себе на грудь… Ужасаясь своему предательству – ведь только что, во сне, он пытался дотянуться до Иришки, – Денис переместил руку на живот Риммы, пролез под резинку коротких пижамных штанишек… И вскоре забыл обо всем.

– Ты красивый, – спустя несколько минут тихо проговорила она, поглаживая пальцем его брови.

Денис открыл глаза и прошептал:

– Ты тоже.

– И сильный, – продолжила она, проводя ладонью от треугольника редких волосков на груди к другому, нижнему, где волосы кустились густо. Там она задержалась, проверяя потенциал Дениса. Спросила просто: – Повторим? Мне понравилось.

Внутри царапнуло: Иришка никогда бы так не сказала. Даже в самые интимные вещи она умела внести забавную поэтику.

Но он повторил. Подозревал, что будет повторять, когда она захочет, и сам будет просить повторения. Как нормальный самец соблазнительную самку. Одна Римкина грудь чего стоит! Почище, чем у Мэрилин Монро. И бедра шире, чем у американской кинодивы. Он не подозревал, что это так возбуждает – прежде он вообще не обращал внимания на пухленьких. Под белой кожей Римки, слегка обсыпанной по плечам веснушками, таилась женственная мягкость плоти. Фигурой она больше походила не на девушку, а на вполне созревшую женщину. И вела себя соответственно – без тени стыдливости, расковано и свободно. Она хотела его, и он хотел ее. Но в этом взаимном желании не было ни грамма той любовной лихорадки, которой он заболел, впервые поцеловав Иришку. Ни грамма истинного чувства. Инстинкт. Секс. И все. Ну, еще родственное, дружеское чувство – ведь он привык к ней за полгода.

С наступлением весны Римма несколько раз вытаскивала его побродить по центру города, где сохранились старинные, будто из сказки, домики; сводила на экскурсию в Старый замок. Было заметно, что она полюбила Штутгарт, а воспоминания о Питере почти стерлись из ее памяти. Закончив учебу в немецкой школе и учась в университете, Римка стала совсем немкой.

Не договариваясь специально, они не афишировали перед Аркадием и Фаиной перемену в своих отношениях. Почти каждую ночь Римма тихонько пробиралась к Денису, раз или два утоляла жажду, и возвращалась к себе. Если старшие Сандлеры уезжали куда-то вместе, а Римма оставалась, тут уже Денис выступал в роли инициатора. Но, несмотря на их осторожность, месяца через три материнское сердце Фаины дало знать: что-то в отношениях дочери и племянника изменилось.

К этому времени Денис уже работал в Вальдорфе. По будням приходилось вставать в половине шестого, чтобы на автобусе и двух электричках добраться на работу к восьми, поэтому ночные набеги Риммы стали короче. В Штутгарт он возвращался к самому ужину. Времени побыть наедине почти не находилось. Дениса это не беспокоило. Теперь его мысли больше занимала работа. Осваиваясь на новом месте, приходилось многому учиться, чтобы по окончании испытательного срока занять штатную должность специалиста. А ежедневные четыре часа на дорогу выматывали, несмотря на то, что автобус до вокзала ходил точно по расписанию, и ехать в скоростных электричках было комфортно – можно даже вздремнуть. Вскоре он стал подумывать о том, чтобы снять квартиру в Вальдорфе и сообщил об этом Римме.

– Нормально! – отреагировала она. – Так ты считаешь, лучше мне мотаться туда-сюда?

Он на это не рассчитывал и вполне искренне ответил:

– Зато выходные полностью будут наши. И я, наконец, освобожу гостиную. Наверное, твои родители обрадуются этому.

– Они привыкли, – пожала плечами Римма и задумалась, будто оценивая все плюсы и минусы.

Вскоре он снял небольшую квартирку в старом двухэтажном доме на окраине Вальдорфа. Оттуда до современного, сверкающего стеклом здания SAP можно было дойти пешком минут за пятнадцать.

На прощанье Фаина устроила праздничный ужин. Они с Аркадием говорили, что привыкли к Денису, но искренне радовались за него.

Денис был тронут.

– Тетя Фаня, дядя Аркадий… Я не знаю, как вас благодарить. Вы столько сделали для меня, взвалили на себя такую обузу… Вы очень, очень мне помогли.

– Брось! – махнул рукой дядя, останавливая неловкие излияния. – Ты нам родственник или как? Мы с Нелькой в одной квартире росли, это потом Сандлеры по отдельным разъехались. Фаня с твоей мамой дружила, и Римка тебе не чужая.

По взгляду, который Фаина переводила с племянника на дочь, было ясно, что им известно о ночных визитах.

Как принято в Германии, квартира с одной спальней сдавалась совсем пустая. Пришлось кое-что самостоятельно подкрасить, побелить. Затем тетя Фаня помогла ему приобрести недорогую мебель, кухонную посуду. На это ушла часть зарплаты Дениса и остатки денег из конверта.